– Это так типично для него! – воскликнул я, бросая сумку на стол, чтобы шут мог засвидетельствовать это! – Яд и нож. Так он обо мне думает. Таким он до сих пор меня считает. Все, что он может предложить мне, – это смерть.

– Я сомневаюсь, что он хотел, чтобы ты использовал это против самого себя, – кротко заметил шут. Он отложил нож, которым вырезал марионетку. – Может быть, он думал, что тебе это понадобится для защиты?

– Как ты не понимаешь! – воскликнул я. – Это подарки для мальчика, которого Чейд учил быть убийцей. Он не видит, что я давно уже перестал им быть. Он не может простить мне желания пожить собственной жизнью.

– Да и ты не можешь простить ему, что он перестал быть твоим добрым и снисходительным наставником, – сухо заметил шут. Он привязывал нитки ваги к ногам и рукам марионетки. – Не слишком приятно видеть, как он разъезжает повсюду радостно подвергает себя опасности во имя того, во что верит, флиртует с женщинами и вообще выглядит так, словно наконец зажил собственной жизнью?

Это было как ушат холодной воды. Я почти признался себе, что завидую Чейду из-за того, что он просто взял и схватил то, что так долго ускользало от меня.

– Ничего подобного! – огрызнулся я. Марионетка, которую он собирал, укоряюще погрозила мне пальцем. Шут ухмылялся над ее головой. Это напомнило мне о Крысике.

– Я вижу только, – сказал он, не обращаясь ни к кому в частности, – что у него на лбу не олень Верити. Нет, знак, который он выбрал, больше похож – о, только погляди – на тот, который принц Верити выбрал для своего незаконного племянника. Ты не замечал сходства?

Я молчал некоторое время.

– Что из того? – угрюмо спросил я.

Шут поставил свою марионетку на пол, и костлявое создание жутковато пожало плечами.

– Ни смерть короля Шрюда, ни предполагаемая смерть Верити не выгнали эту выдру из норы. И лишь когда он поверил, что убили тебя, ярость разгорелась в нем достаточно сильно, чтобы он перестал притворяться и прятаться и заявил, что еще увидит истинного Видящего на троне Шести Герцогств. – Марионетка снова погрозила мне пальцем.

– Ты хочешь сказать, что он делает все это для меня, ради меня? Когда я меньше всего хотел бы видеть, как на троне окажется мой ребенок?

Марионетка скрестила руки и задумчиво покивала головой.

– Мне кажется, что Чейд всегда делал только то, что считал лучшим для тебя. Вне зависимости от того, согласен ты был с этим или нет. Может быть, он распространяет это и на твою дочь? Кроме всего прочего, она его внучатая племянница и последняя из его рода. Не считая тебя и Регала, разумеется. – Марионетка сделала несколько танцевальных па. – А что может такой старый человек сделать для ребенка? Вряд ли Чейд надеется жить вечно. Возможно, он считает, что она будет в большей безопасности сидя на троне, чем если кто-нибудь прикончит ее по дороге к нему.

Я отвернулся от шута и сделал вид, что собираю одежду для стирки. Мне понадобится много времени, чтобы обдумать его слова.

Я беспрекословно принял выбор Кетриккен в отношении одежды и палаток для экспедиции и оказался достаточно честен, чтобы быть благодарным за то, что она позаботилась и о моей экипировке. Я не мог бы винить ее, если бы она вообще исключила меня из своего окружения. Вместо этого в один прекрасный день нас навестила Джофрон, чтобы отдать мне груду одежды и белья, а также снять с меня мерку для мешкообразных сапог, которые так нравятся горцам. Она оказалась веселым гостем, и они с шутом все время обменивались игривыми шутками. Он владел чьюрда гораздо свободнее, чем я, так что временами мне становилось тяжело следить за беседой – я не понимал и половины каламбуров шута. Мне было интересно, что происходит между ними. Когда я только что появился в Джампи, мне казалось, что Джофрон – это что-то вроде его ученицы. Теперь я подозревал, что она демонстрировала интерес к игрушкам лишь затем, чтобы быть поближе к нему. Прежде чем она ушла, она смерила ногу шута и спросила у него, какие цвет и отделку он предпочтет для сапог.

– Новые сапоги? – спросил я после ее ухода. – Ты так мало бываешь на улице; я бы не сказал, что они тебе очень нужны.

Он прямо посмотрел на меня. Недавнее оживление ушло с его лица.

– Ты знаешь, я иду с вами, – спокойно заметил он и странно улыбнулся. – Как ты думаешь, зачем еще мы вместе оказались так далеко? Только совместные действия Белого Пророка и Изменяющего могут вернуть время на предназначенный ему путь. Я верю, что, если мы преуспеем, красные корабли будут изгнаны от побережья Шести Герцогств, а Видящий наследует трон.

– Это подходит к большей части пророчеств, – согласилась Кеттл из своего угла у очага. Она довязывала последний ряд на толстой рукавице. – Если «муки голода безумных» – это «перековывание» и вам удастся прекратить его, вы выполните другое пророчество.

Манера Кеттл по любому поводу приводить пророчество начинала раздражать меня. Я сделал глубокий вдох и спросил шута:

– А что говорит королева Кетриккен по поводу твоего присоединения к отряду?

– Я не обсуждал это с ней, – весело ответил он. – Я ни к кому не присоединяюсь, Фитц. Я следую за тобой. – Мечтательное выражение появилось на его лице. – Я с детства знал, что нам придется вместе сделать это. Мне и в голову не приходило спрашивать, могу ли я пойти с тобой. Я готовился к этому с того дня, как ты появился здесь.

– Как и я, – тихо заметила Кеттл.

Мы оба повернулись и уставились на нее. Она притворилась, что не заметила этого, занятая примеркой варежки.

– Нет, – резко сказал я. Хватит того, что мне пришлось смириться с неминуемой гибелью целого стада животных.

– Я думаю, вы можете остаться здесь, в моем доме, – гораздо мягче предложил шут. – Здесь хватит дров на остаток зимы, и небольшой запас еды, и…

– Я собираюсь умереть в путешествии, если это вас утешит. – Она сняла рукавицу и положила ее к другой такой же. Потом небрежно проверила, что осталось от мотка шерсти, и начала набирать петли. Пряжа без усилий скользила между ее пальцами. – А до того вам незачем беспокоиться обо мне. Я запасла для себя провизию. Небольшой обмен – и у меня уже есть еда и все необходимое. – Она поглядела на меня поверх спиц и тихо добавила: – У меня есть все, что нужно, чтобы проделать это путешествие до самого конца.

Я восхитился ее спокойной уверенностью в том, что ее жизнь все еще принадлежит ей и она может поступать с ней так, как захочет.

Она снова опустила взгляд на свое вязание. Совершенно напрасно, потому что ее пальцы продолжали работать вне зависимости от того, следила она за ними или нет.

– Я вижу, ты меня понял, – тихо сказала она. И это было так…

Я не знаю ни одной экспедиции, которая бы началась в точности так, как это планировалось. Утром, за день до того, как мы собирались выехать, мой сон был грубо прерван.

– Вставай, Фитц, мы выходим немедленно, – коротко сказала Кетриккен.