Мы уже ушли довольно далеко, когда я услышал крик. Я вздрогнул и оглянулся через плечо. К нам бежала Старлинг, сумка подпрыгивала у нее за плечами. Добежав до нас, она обвиняюще сказала:

– Вы вышли без меня.

Шут улыбнулся. Я пожал плечами:

– Я вышел, когда приказала моя королева.

Она сверкнула на нас глазами и поспешила вперед, с трудом одолевая рыхлый снег рядом с тропой, чтобы обойти джеппов и добраться до Кетриккен. Их голоса ясно разносились в холодном воздухе.

– Я сказала тебе, что выхожу, – коротко произнесла королева. – Так я и сделала.

К моему удивлению, у Старлинг хватило ума промолчать. Некоторое время она пыталась идти по рыхлому снегу рядом с Кетриккен. Потом постепенно сдалась и пропустила вперед сначала цепочку джеппов, а потом и нас с шутом. Ясно было, что мы идем слишком быстро для нее. Я почувствовал, что мне жаль ее. Потом я подумал о своей дочери и даже не обернулся, чтобы проверить, не отстала ли она.

Это было начало длинного спокойного дня. Дорога все время шла в гору, наклон нерезко, но постоянно увеличивался. Кетриккен не сбавляла темп, заставляя нас двигаться с ровной скоростью. Никто не разговаривал. Я был слишком занят дыханием и попытками не обращать внимания на усиливающуюся боль в спине. Вокруг раны уже наросла новая плоть, но мышцы под ней все еще не привыкли работать.

Огромные деревья возвышались над нами. Большинство из них были вечнозелеными, каких я никогда раньше не видел. Они создавали постоянный сумрак короткого серого зимнего дня. Нас окружали стройные ряды огромных стволов и редкие свисающие сучья. По большей части живые ветки начинались высоко над нашими головами. Время от времени мы проходили мимо групп невысоких лиственных деревьев, росших на открытых местах и появившихся после гибели хвойных гигантов. Тропа была хорошо утоптана, ее часто использовали животные и люди на лыжах. Она вела прямо, и было легко, потеряв внимание, сойти с тропы и глубоко провалиться в неутоптанный по ее краям снег. Я старался оставаться внимательным.

День был, по горским стандартам, мягкий, и я скоро обнаружил, что одежда, подобранная для меня Кетриккен, прекрасно сохраняет тепло. Я расстегнул плащ у ворота, а потом и рубашку, чтобы немного проветриться. Шут отбросил отороченный мехом капюшон своего плаща, чтобы обнаружить яркую шерстяную шапку, которую он носил под ним. Я смотрел, как во время ходьбы болтается кисточка на ней. Если мы и шли слишком быстро для шута, он об этом ничего не говорил. Может быть, у него, как и у меня, не хватало дыхания, чтобы жаловаться.

Вскоре после полудня нас догнал Ночной Волк.

– Славный песик, – сказал я ему вслух.

Это бледнеет в сравнении с тем, как вас называет Кеттл, — самодовольно заметил он. – Мне будет жаль всех вас, когда старая сука догонит стаю. У нее есть палка.

Она идет за нами?

Для не умеющего нюхать человека она неплохо держит след. Ночной Волк рысью пробежал мимо нас, с удивительной легкостью двигаясь по рыхлому снегу вдоль края тропы. Я сказал бы, что ему доставила удовольствие волна беспокойства, пробежавшая по цепочке джеппов, когда они услышали его запах. Я наблюдал за тем, как он пробежал мимо них, а потом и мимо Кетриккен. Оказавшись во главе отряда, он тут же уверенно побежал вперед, как-будто знал, куда мы идем. Скоро я потерял его из виду, но это меня не беспокоило. Я знал, что он часто будет возвращаться, чтобы пересчитать нас.

– Кеттл идет за нами, – сказал я шуту.

Он бросил на меня вопросительный взгляд.

– Ночной Волк говорит, что она сердится.

Его плечи поднялись и опустились в коротком вздохе.

– Что ж. Она имеет право решать самостоятельно, – пробормотал он себе под нос и потом добавил, уже обращаясь ко мне: – Меня до сих пор немного нервирует, когда вы с волком делаете это.

– Это тебе мешает? Что я наделен Уитом?

– А тебе мешает, когда ты встречаешься со мной взглядом? – парировал шут.

Этого было достаточно. Мы шли дальше. Кетриккен вела нас, пока не угас дневной свет. Мы остановились на утоптанной площадке в тени одного из огромных деревьев. Мы явно были на одном из торговых путей в Джампи, правда, редко используемом. Кетриккен распоряжалась нами. Она жестом указала Старлинг на небольшую кучу сухого хвороста, защищенную от снега куском брезента.

– Возьми немного, чтобы развести костер, и позаботься, чтобы положить туда столько же, сколько возьмешь. Здесь останавливается множество людей, и в плохую погоду от того, будут ли здесь дрова, может зависеть чья-нибудь жизнь.

Старлинг кротко подчинилась.

Кетриккен велела нам с шутом помочь ей установить палатку. Когда мы закончили, у нас был шатер, формой напоминающий шляпку гриба. Затем она распределила между нами оставшуюся работу – распаковать и сложить постели, привязать вожака джеппов и освободить от груза остальных, растопить снег, чтобы получить немного питьевой воды. Сама она во всем принимала самое деятельное участие. С уколом боли я понял, что она напоминает мне Верити. Из нее бы вышел хороший солдат.

Когда все было сделано, мы с шутом обменялись взглядами. Я подошел к Кетриккен, проверявшей джеппов. Эти выносливые животные уже принялись общипывать почки и кору с молодых деревьев, росших у края лагеря.

– Мне кажется, что за нами идет Кеттл, – сказал я ей. – Как вы считаете, нужно мне пойти встретить ее?

– Куда? – спросила меня Кетриккен. Вопрос прозвучал бездушно, но она продолжала: – Если она догонит нас, то разделит то, что у нас есть. Но я подозреваю, что она устанет гораздо раньше и вернется в Джампи. Возможно, она уже там.

А может быть, она совершенно измучилась и упала где-нибудь у края дороги, подумал я. Но я не стал возражать. В словах Кетриккен была суровая практичность жителей гор. Она оценила решение Кеттл следовать за нами. Но даже если попытка сделать это убьет ее, Кетриккен не станет вмешиваться. Я знал, что среди жителей гор было обычным явлением, когда старые люди выбирают то, что называется «уединением», добровольную ссылку, в которой холод может положить конец всем их немощам. Но это не помешало мне послать Ночного Волка посмотреть, не идет ли она. Я хотел верить, что с моей стороны это было простым любопытством. Он только что вернулся в лагерь с окровавленным белым зайцем в зубах. В ответ на мою просьбу он встал, почесался и скорбно приказал мне: Тогда последи за моим мясом. Он растворился в наступающих сумерках.

Мы как раз заканчивали приготовления к вечерней трапезе, состоявшей из овсянки и печеных лепешек, когда в лагере появились Кеттл и Ночной Волк. Она подошла к костру и стала греть руки, враждебно посматривая на нас с шутом. Мы обменялись взглядами. Это были виноватые взгляды. Я поспешно предложил Кеттл чашку чая, которую только что налил для себя. Она взяла ее и выпила. После чего обвиняюще сказала:

– Вы ушли без меня.