Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вы пишете, что находитесь в пяти километрах от ГОЛУБЕВА, а мне Вы все время доносили, что находитесь около ШЕЛОМИЦЫ (правильно Шеломцы. — Прим. автора). Видимо, Вы не знаете, где Ваши части находятся, где же Вы все же находитесь и где ГОЛУБЕВУ искать с Вами соединения.
О трудностях могу сказать так — это обычное явление в тылу врага. Белов тоже в тылу врага и недалеко от Вас, но он себя чувствует прекрасно и все время бьет врага…
К сожалению, ВЯЗЕМСКАЯ ГРУППА 33 АРМИИ до сих пор ни на один шаг не сдвинулась, и это осложняет обстановку для ГОЛУБЕВА на правом фланге.
ГОЛУБЕВУ направлена категорическая задача в ближайшие 1–2 дня с Вами соединиться. Это, видимо, 43 АРМИЕЙ будет сделано, если только Вы не будете врагу сдавать своих тыловых путей. Боеприпасов по мере возможности Вам будем подбрасывать. Пошлите своих людей к ЖАБО и согласуйте с ним свои действия»[336].
Копия шифрограммы генерала Ефремова, по приказу генерала армии Жукова, была отправлена командующему 43-й армией, что, естественно, не добавило симпатий между двумя командармами: умел Георгий Константинович создать «нужную» атмосферу в коллективе подчиненных ему генералов.
Не раздумывая, генерал М. Г. Ефремов ответил не менее резко:
«Тов. ЖУКОВУ, ХОХЛОВУ.
1. Ни на кого я не жалуюсь, а по-большевистски сказал, что есть, и не кому-нибудь, а тов. МЕХЛИСУ, что очень хочу скорейшей очистки коммуникаций 33 АРМИИ.
2. Находясь под Вязьмой по Вашему приказу, я тылы никак не мог, что Вы прекрасно понимаете, — состав дивизий Вам был до выхода под Вязьму известен, как и растяжка коммуникаций 33 АРМИИ.
3. Поймите, мы каждые сутки ведем бой вот уже полтора месяца почти без боеприпасов и уничтожили несколько тысяч немцев. Сами имеем три тысячи раненых. Воюем.
4. Не могу понять одного, как можно месяцами стоять перед какой-либо деревней, и терпеть не могу, когда свою вину сваливают на других. Эта система приносит огромнейший вред.
5. Подтверждаю, 160 СД имеет целью оборону по реке УГРЕ на широком фронте, частью своих сил действует на ШЕЛОМИЦЫ, ГУЛЯЕВО и находится в лесу западнее ШЕЛОМИЦЫ, ГУЛЯЕВО.
6. В последний раз Вам как Военному совету докладываю: положение дивизий армии тяжелое, я сделал и делаю все, чтобы врага бить и не допустить разгрома нас врагом.
7. Спешите дать боеприпасы, нет у нас боеприпасов.
Явно обиженный таким тоном телеграммы генерала Ефремова и особенно фразой: «В последний раз Вам как Военному совету докладываю…», которая читается, как «Какой смысл к Вам и Военному совету вообще обращаться…», генерал армии Г. К. Жуков наложил суровую резолюцию, немедленно посланную Ефремову:
«Тов. ЕФРЕМОВУ.
9.03.42.
Вам не дано право вступать в полемику с ВОЕННЫМ СОВЕТОМ ФРОНТА и наводить критику на КОМАНДАРМА-43.
Михаилу Григорьевичу было обидно и за себя, и за своих бойцов и командиров. До последних своих дней он так не смог понять и не смог принять манеру поведения и обращения Жукова с подчиненными. Принимая все сказанное Жуковым за чистую монету, он и подумать не мог, что тот чаще обманывал или отшучивался, чем говорил правду. Жуков всегда был всеми недоволен: разнос подчиненных был стилем его работы. Ставя в пример Ефремову генерала Белова, Георгий Константинович не стал говорить о письме, которое он отправил в адрес нашего лучшего кавалериста всего месяц назад, а письмо весьма интересное, можно сказать, «образец» воспитательной работы с подчиненными командирами. Вот выдержка из него:
«…По-товарищески скажу — мне надоело Вас уговаривать, понукать и внушать. Я вас поднял в глазах правительства, в глазах армии. Представил к двум высшим орденам, к званию генерал-лейтенанта, а Вы вместо благодарности правительству и Военному совету фронта, видимо, зазнались и не желаете выполнять даже категорических приказов, срывая план операции. Видимо, считаете это вашим правом. Ошибаетесь! Если так пойдет дальше, пеняйте на себя и только на себя. Несмотря на мое хорошее к Вам отношение (которым Вы, видимо, злоупотребляете), я Вас не пощажу, мне государство дороже, чем Белов. Последний раз предупреждаю…»
Вот так, и не иначе.
Немного поостыв, генерал М. Г. Ефремов отправил в адрес командующего 43-й армией шифротелеграмму, написанную официальным тоном, обращаясь к генералу Голубеву исключительно на «вы»:
«КОМАНДАРМУ-43.
1. Вам осталось до соединения с нами четыре километра. Просачивайтесь через лес.
2. Удар по врагу лучше наносить ночью.
3. Жду Вас ежечасно, нажмите; мы нажимаем с тыла.
4. Но у нас незначительные силы.
5. Каждый день, даваемый врагу, грозит нам созданием противником новой преграды перед Вами. Добавьте силы за счет других участков.
Несколько сумбурный текст телеграммы со всей очевидностью показывает сложность обстановки, в которой находилась западная группировка войск 33-й армии. Забытый всеми, Ефремов надеялся призывами вынудить Голубева к более активным действиям. Но тому и в самом деле было нелегко. Соединения 43-й армии, наступавшие навстречу частям ударной группировки 33-й армии, буквально истекали кровью, не имея успеха.
И уж если мы коснулись темы трагедии 33-й армии, то по справедливости надо сказать, что это была и трагедия 43-й и 49-й армий, которые в ходе деблокации окруженной группировки генерала Ефремова потеряли убитыми, ранеными и пропавшими без вести еще больше бойцов и командиров, чем окруженные соединения 33-й армии. Такая вот арифметика войны.
Обстановка в районе д. Шеломцы постепенно ухудшалась. Обескровленные подразделения 160-й СД, по сути дела, уже не представляли для врага грозной силы. Действия частей 1-й Гв. МСД и 415-й СД 43-й армии также носили на себе тень обреченности, а понесенные потери были исключительно большими. По всему чувствовалось, что противнику удалось значительно укрепить состав войск, державших оборону в этом районе.
113-я и 338-я дивизии продолжали оборонять занимаемые рубежи, ведя разведку. Противник активности не проявлял, занимаясь в основном перемещением подразделений и обозов по шоссе Юхнов — Вязьма в обоих направлениях. По всему было видно, что немецкие войска наращивали свой боевой состав в этом районе, подготавливаясь к активным действиям.
