Незваный гость, одетый в черные куртку и штаны и черную же бейсболку, спрыгнул на мокрую траву и с плавной кошачьей грацией метнулся из кустов навстречу льющемуся из окон дома тусклому желтому свечению.

Запах страха, запах ярости, запах крови.

Вот теперь он увидел Луи – одинокую фигуру на скамье под деревом – и замер на миг, а потом вытащил что-то из-под тонкой ветровки. В полутьме сверкнул серебром острый нож.

Незнакомец медленно двинулся к Луи. Ах, этот древний угрожающий танец!

Луи закрыл книгу, но с колен не убрал. От запаха крови его слегка лихорадило. Худощавый, но сильный и крепкий молодой человек подходил все ближе и ближе. Луи видел его искаженное злобой лицо куда четче, чем тот мог видеть его самого. Грабитель обливался потом, дыхание срывалось с его губ тяжело и резко, он был одурманен наркотиками и стремился лишь раздобыть чего угодно, на что можно будет купить новый препарат для скрученных болью внутренностей. Этот ли обнесенный стенами сад, другой ли – ему было все равно. Не успел Луи окликнуть его, он уже замахнулся ножом, целя в самое сердце.

– Смерть, – произнес Луи достаточно громко, чтобы грабитель замер, хоть и всего в паре шагов от него. – Ты готов к ней? Ее жаждешь?

Незнакомец зловеще рассмеялся и шагнул вперед, сминая тяжелой ногой лилии, прекрасные белые лилии.

– Да, приятель, смерть! – сказал он. – Ты оказался в неудачное время и в неудачном месте.

– Ах, повезло бы тебе, если б ты был прав, – вздохнул Луи. – Но ты еще никогда так не ошибался!

И схватил грабителя.

Нож отлетел в сторону, затерялся в мокрой опавшей листве. Сибель с Антуаном ждали в тени за стеклянной стеной.

Грабитель сопротивлялся и отбивался – яростно, но безуспешно. О, как Луи всегда наслаждался этим вот сопротивлением, судорожным напряжением молодых мышц, слетающими с губ противника приглушенными ругательствами, звучавшими скорей как невольная похвала.

Он пронзил клыками артерию незадачливого взломщика. Как передать словами языка смертных жар и чистоту этого простейшего пиршества? Соль и кровь, темные ослепительные фантазии о победах – все это хлынуло в Луи в последних судорогах умирающего сердца жертвы.

Все закончилось. В лилиях лежал бездыханный труп. Луи стоял рядом, наслаждаясь дивной сытостью, приливом новых сил. Ночь распахнулась над ним в прорехах светящихся облаков. Из дома снова лились звуки музыки.

Омытый кровью, омытый древним обманчивым, но соблазнительным ощущением безграничного могущества, Луи размышлял о Лестате там, за океаном. Какие чудеса предстоит вместить его прекрасному замку, что за двор сойдется в каменных чертогах, которые Луи так мечтал увидеть собственными глазами? Луи улыбнулся, вспоминая непринужденное нахальство, с каким Лестат исполнил давнюю и общую мечту всего племени.

Да, дорога вперед не будет гладкой, а простота сама по себе еще не цель. Совесть, тяжкая ноша, всегда обременяла человеческое сердце Луи, да и любого другого известного ему вампира, даже Армана. Все они возгорятся теперь одержимым стремлением к добру. Это настоящее чудо, объединившее все племя.

Ну не прекрасно ли – древняя борьба, раздвоенность, так долго державшая его в рабстве, отныне мертва. Мертва и забыта.

Однако Луи посмотрел на лежавшего у его ног мертвого грабителя, и им овладела глубочайшая скорбь.

Смерть – мать красоты.

Строка из стихотворения Уоллеса Стивенса всплыла в памяти, исполненная болезненной иронии. Да, красота для меня – вполне возможно, но не для этого несчастного, которого я погубил.

На миг Луи охватил ужас. Возможно, этому ужасу суждено остаться с ним навсегда, каких бы высот понимания и познания он ни достиг. Ужас. Ужас – а вдруг из-за этого хрупкого смертного он сегодня потерял душу, обрек ее на вечное забвение и уничтожение? Вдруг всем им, его братьям и сестрам по вампирской доле, даже самым могучим, древним и великим, грозит один и тот же жестокий конец?

В конце концов, разве хоть один дух или призрак, пусть даже самый сведущий и премудрый, способен твердо заявить, что за пределами окружающего эту планету кокона загадок и тайн существует иное, высшее сознание? Луи вспомнился еще один отрывок из Стивенса:

Погибнет ли напрасно наша кровь

Или стяжает рай? Или земля

Окажется душе доступным раем?

Сердце его разрывалось от скорби за этого молодого человека, что лежал мертвым у его ног, закрыв глаза в последнем сне. Теплый дождь уже начал медленно смывать останки. Сердце Луи разрывалось от скорби за всех жертв жажды крови – и войн, и катастроф, и старости, и недугов, и невыносимой боли.

Но еще и немножечко – от скорби за себя самого.

Должно быть, в том-то и состояла его главная перемена, перемена, которой он был только рад: он научился считать себя частью великого блистательного мира – а не некой бездумной силы, угрожающей этот мир погубить. О да, он стал частицей мира: и этой ночи с ее сладким тихим дождем, могучими деревьями и ветром, что качает их ветви. Частицей вздымающегося вокруг городского гула, частицей льющейся из дома чарующей мелодии. Частицей травы под ногами, и безжалостных орд крохотных крылатых кровопийц, витающих вокруг смертных, что беспомощно ждут в этом мире достойной могилы.

Луи снова представил себе Лестата – уверенного, улыбающегося, носящего мантию власти с такой же непринужденной грацией, с которой он всегда носил все свои побрякушки, что прежде, что теперь.

Представил – и произнес тихо-тихо:

«Возлюбленный мой создатель, возлюбленный принц, очень скоро я приду к тебе».

Амель. Дух, впервые явившийся людям около шести тысяч лет назад, примерно в 4000 году до нашей эры.

Акаша. Первый вампир, созданный слиянием с духом Амелем шесть тысяч лет назад, примерно в 4000 году до нашей эры. Известная впоследствии как Великая Мать, Священный Источник или Царица.

Энкил. Муж Акаши. Первый вампир, созданный непосредственно ею.

Хайман. Второй вампир, созданный Акашей в первые годы после слияния.

Маарет и Мекаре. Колдуньи-близнецы, рожденные шесть тысяч лет назад. Хайман сделал вампиром Мекаре, а она превратила в вампира свою сестру Маарет. Хайман, Маарет и Мекаре стали бунтовщиками Первого Поколения, восставшими против Акаши и создающими других вампиров по собственному усмотрению.

Небамун, впоследствии Грегори Дафф Коллинсуорт. Создан Акашей в первые годы, дабы возглавить отряды Царской Крови в борьбе с мятежниками.

Сет. Человеческий сын Акаши, превращенный в вампира через пятнадцать-двадцать лет после слияния.

Сиврейн. Северянка, незаконно причащенная Крови Небамуном (Грегори) примерно пять тысяч лет назад, через тысячу лет после возникновения вампиров. Создательница нескольких вампиров, еще не названных на этих страницах.