— Сегодня погибло достаточно людей. Это война, и ради жизни обычного солдата я не стану рисковать участью опытного воина.

Услышав сей ответ, Этеру заскрипел зубами и издал едва сдерживаемый стон, но стоявший передо мной вавилонянин не обратил на это никакого внимания:

— Что-нибудь еще или можно считать разговор оконченным?

— Нет, не все, — я почувствовал, что закипаю, нос начал дергаться от ярости, — если не отдашь Этеру по-хорошему, тогда мы атакуем вас!

Гасан аж выдохнул мне в спину, да так сильно, что волосы на затылке зашевелились. Краем глаза я подметил, что Бастет смотрит на меня, как на умалишенного, а ее настроение разделяют все члены нашего отряда. Все, кроме ассирийцев. Кажется, мои слова только разогрели в них жажду кровавой битвы. Естественно, реакция разбойников не могла скрыться от пытливого взора Эмеку-Имбару.

Его тонкие губы подернула едва заметная усмешка:

— Попробуйте. Посмотрим, что из этого выйдет.

Однако я заранее ожидал подобной реакции и, широко улыбаясь в ответ, сказал:

— Замечательно. Так и сделаем.

Гасан поперхнулся, а командир Вавилона крепче ухватился за меч. В воздухе витало такое напряжение, что казалось он готов вспыхнуть от любой искры ярким пламенем.

Не сводя глаз с Эмеку-Имбару, я добавил:

— Но, прежде всего, подумай, стоит ли оно того?

— Я уже сказал, — жестко ответил тот, — что не стану рисковать жизнью опытного воина ради зеленого юнца.

— Но ты рискуешь жизнью куда более важной.

— И чьей же?

— Своей.

Эмеку-Имбару явно не ожидал от меня подобных слов. Впервые за весь разговор, я увидел на его лице признаки замешательства.

— Не понимаю, о чем ты? — спросил он, тем не менее, таким же спокойным и ровным тоном.

— Прислушайся, — я сделал шаг вперед и поднял палец вверх, — хетты уже близко. Они будут здесь с минуты на минуту. Ты тратишь свое драгоценное время на переговоры со мной, а если ввяжешься в схватку, то лишишься его окончательно. Да, скорее всего, ты выйдешь из нее победителем, но возможности покинуть город и вернуться с подкреплением у тебя уже не будет.

Будто в подтверждение моих слов, совсем рядом раздался целый хор возбужденных голосов, воспевавший славу и величие царя Мурсилиса, который проедет на своей золотой колеснице по телам павших врагов.

— Отдай нам Этеру, — продолжал наступать я, — и воспользуйся шансом. Тебе, как командующему армией Вавилона, должна быть очевидна разумность подобного шага.

Примерно в сотне локтей от нас раздался грохот рухнувшего дома, сопровождаемый всплеском варварского улюлюкания. Я не сводил глаз с Эмеку-Имбару, в ожидании решения последнего. Клубы дыма, становившиеся все гуще, уже покрыли слабой дымкой местность у подножия лестницы Этеменанки. Напряжение, еще мгновение назад казавшееся и без того чрезмерным, достигло крайней точки. Казалось, что все в этом мире приостановило движение. Даже легкие порывы ветра полностью стихли, а солнце, готовое растопить пелену облаков, вновь скрылось за серыми тучами. Секунды, которые мне пришлось выдержать под пристальным взглядом Эмеку-Имбару, показались вечностью.

Но, наконец, он, нехотя, кивнул:

— Этеру. Если ты этого хочешь, то можешь идти.

Отец Тарару, услышав ответ своего командира, сумел-таки прорваться сквозь ряды вавилонской стражи и ринулся к сыну. Однако он не успел даже коснуться его, как был быстро скручен разбойниками.

— Рад, что мы договорились, — улыбнулся я.

— Убирайтесь, — холодно бросил Эмеку-Имбару, разворачиваясь и направляясь к своим.

Оставив его последнюю реплику без внимания я, довольный собой, повернулся к Бастет:

— Получилось.

— Хвала богам пустыни, — пролепетал Гасан, утирая пот со лба, — а я уж подумал, что вы и вправду решились на эту безумную атаку.

— Я же не дурак, как ты, — беззлобно бросил я, и мадианитянин широко улыбнулся.

— Уходим, — торопливо вставила нубийка, прислушиваясь к приближающимся хеттским голосам.

— Ты права, — кивнул я, — бери пленников и возвращайся в лагерь. Завтра отведем Этеру к хеттам.

— Что значит, возвращайся? — вздрогнула она. — А ты куда собрался?!

— Есть еще одно дело, которое стоит уладить.

— Какое дело? — она непонимающе и, даже, слегка испуганно, смотрела на меня, широко раскрыв свои прекрасные глаза.

— Ничего особенного, — пожал плечами я, при этом подходя к ней вплотную, — просто я вспомнил, что чинил мебель одному зажиточному горожанину, будучи ремесленником. Так вот, в фонтане его дома во внутреннем дворике есть тайник с серебром и парочкой украшений. Он тогда пожадничал с оплатой за работу. Хочу вернуть долг.

— И из-за подобной мелочи ты станешь рисковать?

— Я возьму с собой Гасана и Тиглат-Атра.

— Это глупость!

— Это принцип, — ответил я и, ухватив ее за шею, быстро прошептал на ухо, — уведи отсюда Джераб-Зайя, — а потом громко добавил, — ты и так нарисковалась за сегодня.

Бастет вздрогнула. Посмотрев мне прямо в глаза, она поняла, что я замыслил, но поделать ничего не могла, ибо понимала, что более удачного шанса расправиться с предателем может не быть. С трудом сдерживаясь, она кивком приказала отряду выдвигаться, оставляя меня наедине с Гасаном и Тиглат-Атра.

— Мы что, вправду идем грабить тайник скупого вельможи? — поинтересовался мадианитянин.

Я молча кивнул, смотря в спину Бастет.

— Еще с утра вы запретили мне грабить прохожих, а сейчас рветесь за каким-то жалким тайником, — гоготнул Гасан.

Тиглат-Атра с завидным хладнокровием наблюдал за нами со стороны.

Я перевел взгляд на мадианитянина:

— Это не просто жалкий тайник. Это дело принципа. Его хозяин обладает куда более серьезным пороком, нежели скупость.

— И каким же?

— Предательство. Он предал того, кто мне был дорог.

— Вот оно ч-е-е-е… — протянул Гасан.

— А поскольку я знаю, что в его жизни нет ничего дороже денег, я хочу нанести удар по его самому больному месту.