Бум… бум… дум… дум… рум! – резонировал конгогелий.

Ритиплин, ритиплин, ратаплан, ритиплин! – гремел обычный большой барабан, когда Солнечный Мальчик проплывал мимо и вытягивал пальцы.

Странный Маленький барабан издавал, почти выкаркивал всего две ноты: кид-норк, кид-норк, кид-норк!

Когда Солнечный Мальчик затанцевал обратно к лорду Сто Один, тот подумал, что слышит голос девушки Сантуны, зовущей возлюбленного, но не смог повернуть голову, чтобы убедиться в этом.

Солнечный Мальчик остановился перед лордом Сто Один, его ноги подергивались в танце, большие пальцы и ладони вымучивали гипнотические диссонансы из сверкающего конгогелия.

– Ты пытался обмануть меня, старик. У тебя не вышло.

Лорд Сто Один попробовал заговорить, но мускулы его рта и горла отказались повиноваться. Что же это за сила, которая может предотвратить все непривычные действия, но позволяет сердцу биться, легким дышать, а мозгу (как естественному, так и искусственному) – думать?

Молодой человек продолжал танцевать. Он сделал несколько шагов в сторону, развернулся и вновь пританцевал к Сто Одному.

– На тебе перо иммунитета. Я могу убить тебя. Если я это сделаю, госпожа Ммона, и лорд Нуру-ор, и другие твои друзья никогда не узнают, что с тобой случилось.

Если бы Сто Один мог пошевелить веками, он бы широко распахнул глаза от изумления: суеверному танцору глубоко под землей были ведомы тайные дела Инструментария.

– Не стоит верить своим глазам, даже если видишь четко, – более серьезным тоном произнес Солнечный Мальчик. – Ты думаешь, что безумец нашел способ творить чудеса при помощи куска конгогелия, унесенного глубоко под землю? Глупый старик! Ни один обычный безумец не смог бы принести сюда этот металл, не взорвав его в процессе, а вместе с ним и себя. Ни одному человеку не под силу то, что сделал я. Ты думаешь: если аферист, взявший себе имя Солнечный Мальчик, – не человек, то кто же он? Что приносит силу и музыку Солнца так глубоко под землю? Кто позволяет несчастным мира сего видеть безумные, счастливые сны, пока их жизнь сочится и утекает в тысячи времен тысяч миров? Кто делает это, если не я? Можешь не спрашивать. Я отлично знаю, о чем ты думаешь. Я станцую это для тебя. Я очень добрый человек, пусть и не нравлюсь тебе.

Пока он говорил, его ноги двигались на месте.

Внезапно он унесся прочь, подпрыгивая и перескакивая жалкие человеческие фигуры на полу.

Он миновал большой барабан и коснулся его: ритиплин, ратаплан!

Левая рука задела маленький барабан: кид-норк, кид-норк!

Обе руки вцепились в конгогелий, словно желая разорвать его пополам.

Зал вспыхнул музыкой, засиял громом, когда человеческие чувства смешались. Лорд Сто Один почувствовал, как воздух гладит его кожу, подобно прохладному, влажному маслу. Танцор Солнечный Мальчик стал прозрачным, и сквозь него лорд Сто Один видел пейзаж, который не был земным – и никогда не будет.

– Флуминесцентные, люминесцентные, раскаленные, флуоресцентные, – пропел танцор. – Таковы миры планет Дугласа-Оуяна, семи планет, плотной группой вращающихся вокруг одного Солнца. Миры необузданного магнетизма и вечного пылепада, где поверхности планет меняются под воздействием переменчивого притяжения их собственных переменчивых орбит! Странные миры, где звезды исполняют танцы безумнее любого танца, придуманного человеком; планеты, у которых есть общее сознание, но, возможно, не разум, планеты, которые звали сквозь пространство и время, ища дружбы, пока я, игрок, не спустился в эту пещеру и не нашел их. Когда вы их покинули, мой лорд Сто Один, когда сказали роботу: «Не нравится мне вид этих планет». Так сказал ты, Сто Один, роботу много лет тому назад. «Люди могут заболеть или сойти с ума от одного лишь взгляда на них», – сказал ты, Сто Один, много-много лет назад. «Спрячь информацию в каком-нибудь отдаленном компьютере», – приказал ты, Сто Один, еще до моего рождения. Но это был тот самый компьютер, тот самый, что стоит в углу за твоей спиной, тот, что ты не можешь увидеть, потому что не можешь повернуться. Я пришел в этот зал в поисках смешного самоубийства, чего-то действительно необычного, чтобы придурки хорошенько встряхнулись, обнаружив мое бегство. Я танцевал здесь, в темноте, почти как сейчас, и принял около дюжины разных наркотиков, а потому был диким, свободным и очень, очень восприимчивым. Тот компьютер заговорил со мной, Сто Один. Твой компьютер, не мой. Он заговорил со мной, и знаешь, что он сказал? Ты можешь это узнать, Сто Один, потому что умираешь. Ты выставил свою жизнеспособность на высокий уровень, чтобы сразиться со мной. Я же заставил тебя стоять неподвижно. Смог бы я сделать это, если бы был обычным человеком? Смотри. Я снова стану плотным.

С радугоподобным воплем аккордов и звуков Солнечный Мальчик вновь стиснул конгогелий; внутренний зал и внешний коридор расцвели огнями тысячи цветов, и глубокий подземный воздух пропитался музыкой, которая казалась психотической, поскольку ни один человеческий разум никогда не сочинял ее. Лорд Сто Один, заключенный в собственном теле, и два робота-легионера, замершие в полушаге за его спиной, гадали, действительно ли лорд умирает впустую, и строили предположения, ослепит и оглушит ли его этот танцор перед смертью. Конгогелий скручивался и сиял перед ним.

Солнечный Мальчик протанцевал назад над распростертыми на полу телами, протанцевал странным ритмичным шагом, словно рвался вперед в безумном состязании по ходьбе, в то время как музыка и собственные ноги несли его назад, к центру зала. Он прыгал в странной позе, сильно наклонив голову, будто изучал свои следы на полу, держа конгогелий над собственной шеей, высоко вскидывая ноги в свирепых скачках.

Лорд Сто Один подумал, что снова слышит голос девушки, но не смог различить слов.

Вновь заговорили барабаны: ритиплин, ритиплин, ратаплан! – а потом: кид-норк, кид-норк, кид-норк!

Какофония улеглась, и танцор заговорил. Его голос был высоким и странным, словно плохая запись, воспроизведенная на неправильном аппарате:

– Нечто говорит с тобой. Ты можешь говорить.

Лорд Сто Один обнаружил, что горло и губы вновь шевелятся. Тихо, втайне, как старый солдат, он проверил ступни и пальцы: они не шелохнулись. Он задал очевидный вопрос:

– Кто ты, нечто?

Солнечный Мальчик посмотрел на лорда Сто Один. Танцор стоял прямо и спокойно, лишь его ноги выплясывали дикую, стремительную джигу, в которой никак не участвовали другие части тела. Очевидно, некий танец требовался для того, чтобы поддерживать связь между необъяснимой сферой планет Дугласа-Оуяна, куском конгогелия, более чем человеческим танцором и измученными блаженными фигурами на полу. Но лицо, само лицо было невозмутимым и почти печальным.

– Мне велели показать тебе, кто я, – произнес Солнечный Мальчик.

Он протанцевал вокруг барабанов: ратаплан, ратаплан! Кид-норк-норк, кид-норк, кид-норк-норк!