Абдул Меджиду наследовал его брат Абдул Азиз, который, поддерживая достаточно хорошие отношения с братом, еще при его жизни активно участвовал в политических интригах вместе с силами реакции. Абдул Азиз внешне был красивым, физически развитым, крепким здоровьем человеком, но малообразованным, непостоянным и обладал взрывным характером. В начале правления он, следуя примеру двух своих предшественников, объявил о реформистских намерениях. Он взял на себя обязательство контролировать расходы двора и наладить надлежащее использование ресурсов государства. Но дальше намерений и обязательств дело не пошло. Во дворце, отправив на пенсию бесчисленных наложниц своего покойного брата, он превзошел его в экстравагантности, собрав собственный гарем, настолько большой, что потребовалось три тысячи евнухов. В политике он препятствовал своим министрам во всех их реформистских планах, что устраивало реакционеров, в то время как иностранные державы поначалу слишком усердствовали, из уважения к Парижскому договору, в отказе от индивидуального давления на Порту. Они вмешались коллективно в 1867 году, когда французское правительство при поддержке Британии и Австрии направило ноту, содержавшую призыв к более активной политике реформ. Вызвавшая резко отрицательное отношение султана, нота приветствовалась только двумя его прогрессивными министрами — Али и Фуад-пашой, которые тем не менее сумели в течение трех следующих лет реорганизовать Высший совет и внедрить ряд новшеств в области правосудия и просвещения.

Но уже зародилось совершенно новое направление реформ. Они шли не от правителей, а от тех, кем правили, и его акцент был не только на социальные, но и на конституциональные перемены. Махмуд Реформатор в начале XIX века был султаном-патерналистом, защищающим и дарующим блага своему народу в духе благожелательного деспотизма. С самого начала он осознал парадокс: он сможет преуспеть в принятой на себя либеральной задаче только при посредстве терпеливого уничтожения всех препятствий абсолютной власти султана, которые в последнее время разъедали ее. Поэтому он узурпировал даже более автократические полномочия, чем имели его османские предшественники. Ответственное использование власти волевым султаном, исполненным решимости навязать свои просвещенные взгляды, вело по крайней мере к первым стадиям прогресса. Махмуд II начал решать в позитивном аспекте некоторые неотъемлемые несовместимости между европеизированным обществом и заложенными в исламе социальными традициями.

Но продолжение его работы зависело от наличия такого же волевого преемника, каковым, при всех его прогрессивных устремлениях, Абдул Меджид не был. Его отец, ликвидировав все альтернативные источники власти, оставил после себя потенциальный вакуум, который никто, кроме него самого или другого суверена такого же калибра, не мог заполнить. Когда реформы Танзимата оформились, ясно обнаружились пустоты в его функциональной структуре. Для эффективного применения Танзимата к правам и интересам подданных султана нельзя было опираться на посреднические институты, как те, что создали разные источники провинциальной власти и улема. На высшем уровне весь механизм консультаций и гарантий в отношении Танзимата опирался на единоличную власть султана — его эдиктов, часто созданных под влиянием безответственных министров.

По факту, если не по духу, Абдул Меджид осуществлял то же самое диктаторское правление, пусть и не столь решительно, которое завещал ему отец — Махмуд. После переходного периода растущая власть неограниченного диктатора достигла высшей точки во время правления султана Абдул Азиза. Реакционер по мировоззрению, не сдерживаемый никакими либеральными принципами, он правил как абсолютный деспот, имея сильное централизованное правительство со сплоченной бюрократией, послушной его жесткой воле. Так, во второй половине XIX века османский режим вернулся от ответственной автократии к безответственной. Это породило, при посредстве резкого процесса реакции, совершенно новую стадию реформ, более фундаментально продуманную и дальновидную, чем старая, основанная на конституционных принципах демократии. Махмуд II, которого сменил Абдул Меджид, стремился к просвещению и прогрессу в рамках существующей системы. Он стремился к европеизации в области науки, права, образования и правительственного механизма. Но теперь, среди созревшей элиты, которую он ввел в администрацию, существовал молодой средний класс интеллигенции, вооруженной знанием иностранных языков, идеями и опытом жизни на Западе, который начал подходить к проблеме реформ с идеологической точки зрения, видя ее в политическом аспекте. Запад перед их глазами претворял принципы либеральной демократии в практику конституционного и парламентского правительства. Пока продолжалось правление Абдул Азиза, эти люди начали понимать необходимость продвигать вовсе не ограниченные европеизированные реформы, такие как Танзимат. Надо было идти дальше и найти фундаментальные, в западном контексте, средства ограничения автократической власти в государстве.

Стремление к идеалу свободы через национализм, к которому европейские народы активно двигались после революционного 1848 года, содействовало возникновению оппозиционной группы, состоящей из молодых турок, в основном имевших светское образование, которые были ориентированы в совершенно новом направлении. Их девиз — Хюриет — свобода. А девиз Танзимата — Адалет — справедливость. Они уверенно двигались вперед, устремляясь за прежние рамки реформ по пути, который мог привести к революции. Их целью было установление в Турции конституционного правительства. Являясь сторонниками западной либеральной концепции, они тем не менее старались объединить ее со всем, что было лучшего в идеях и традициях ислама.

Вооруженные индивидуалистическими идеями, они пребывали в постоянных разногласиях, как идеологических, так и личных, относительно формы реализации своей конечной цели. В 1865 году небольшая группа их представителей на историческом пикнике в лесу Белграда образовала Патриотический союз, ставший, по существу, первой политической партией в турецкой истории. Она стала известна как партия «новых османов» и вскоре уже насчитывала 250 членов. Тайное общество, организованное по образцу общества карбонариев в Италии и еще одного — в Польше, где участники работали в отдельных подпольных ячейках, образовало то, что, по сути, являлось революционным комитетом. Новые реформаторы были не политиками, навязывавшими перемены сверху, а интеллектуалами, требовавшими перемен снизу. Они излагали свои идеи в литературе, но больше всего при посредстве нового способа передачи информации — журналистики. Результатом Крымской войны стало широкое распространение и рост влияния турецкой прессы.

Двое из новых османов были протеже Решид-паши, который умер в 1858 году. Одним был Ибрагим Шинаси, который учился в Париже во время революции 1848 года, потом издавал влиятельную газету в Стамбуле и также был поэтом и драматургом. Другим был Зия-паша, который занимал незначительные должности при дворе, а в 1867 году отправился в добровольное изгнание в Париж, Лондон и Женеву, чтобы стать выдающимся пропагандистом конституционного правительства и создания султаном Османской национальной ассамблеи с постепенным приданием ей парламентских полномочий. Более молодым и радикальным деятелем был Намык Кемаль. Он родился в семье высшего османского чиновника, работал политическим журналистом и эссеистом и стал поборником двух близких концепций — Свободы и Отечества. Он выдвинул идею свободы и самоуправления, согласно закону, при особом уважении политических прав граждан. Его прогрессивное революционное послание включало суверенитет народа, идею о том, что полномочия правительства должны идти от тех, кем оно управляет. Таким образом получал развитие принцип консультаций, «при условии, что законодательная власть будет отнята у правительства».