Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Чего я до сих пор не понимаю, — сказала Анна, — это как кто-то мог узнать о том, что я нахожусь здесь и с какой целью.
— Человек из Интерпола...
— Не считая того, что я увиделась с ним уже после похищения пакета из “Америкен Экспресс”. — Она стояла перед высоким окном, задернутым прозрачными тюлевыми занавесками. — Как только пакет был украден, плохие парни узнали, что я разыскиваю Штрассера. Но вопрос в том, почему кому-то вообще пришло в голову прибрать его к рукам? Вы же не говорили никому, что отправляетесь со мной в Буэнос-Айрес, верно?
Бену не понравился тон вопроса, но он не подал виду.
— Нет. А вы никуда не звонили по телефону из гостиницы? Анна ответила не сразу.
— Да, звонила. Один раз, в Вашингтон.
— Если имеешь нужные связи, то совсем нетрудно организовать прослушивание гостиничного телефона, вы согласны?
Анна взглянула на него, явно заинтересованная таким предположением.
— Это может объяснить и появление фальшивого цэрэушника... Да. Если вы хоть чем-то намекнули Юргену Ленцу...
— Я ни словом не обмолвился Ленцу о поездке в Буэнос-Айрес, потому что тогда сам не имел понятия о том, что отправлюсь сюда.
— Хотелось бы мне раздобыть отпечатки пальцев Ленца, пропустить их через базы данных и посмотреть, что из этого выйдет. Возможно, на него имеется хорошенькое досье. Он вам ничего не давал — визитную карточку или что-нибудь в этом роде?
— Как мне помнится, ничего... Постойте, ведь я сам давал ему смотреть фотографию, ту самую, которую добыл из банковского сейфа Питера в Цюрихе.
— Вы ее многим показывали?
— Вам. Историку их Цюрихского университета. Лизл. И Ленцу. Вот и все.
— Он брал ее в руки?
— О, да. Крутил, рассматривал спереди и сзади, переворачивал вверх ногами. Его пальцы должны быть там повсюду.
— Великолепно. Я сделаю копию, а оригинал отошлю в антропометрическую лабораторию.
— Каким образом? У меня сложилось впечатление, что вы уже не пользуетесь правами сотрудника министерства юстиции.
— Но Деннин ими обладает. Если мне удастся переправить пальчики ему, то он сможет передать их какому-нибудь другу из другого агентства, скорее всего из ФБР. А тот вычислит все, что нужно.
Бен замялся было.
— Ладно, если таким образом мы выкопаем что-нибудь на Ленца. Или разыщем убийц Питера...
— Превосходно. Спасибо вам. — Анна посмотрела на часы. — Давайте займемся этим после ужина. Мы встречаемся с детективом, Серхио — как его фамилия? Впрочем, неважно — в районе, который называется Ла Бока. А там мы сможем найти что-нибудь поесть.
Водителем такси оказалась женщина средних лет, одетая в легкую кофточку без рукавов, открывавшую дряблые руки. К приборной панели была приклеена цветная фотография ребенка, возможно, ее собственного. На зеркале заднего вида болтался крошечный кожаный мокасин.
— Вооруженный священник... — вслух размышляла Анна. — А я-то боялась монахинь в доминиканском соборе. — Она оделась в серую плиссированную юбку и белую блузу, лебединую шею украшало жемчужное ожерелье, и пахло от нее чем-то цветочным и свежим. — И он сказал вам, что Юрген Ленц является фактическим владельцем ее дома?
— Вообще-то он сказал: человек, называющий себя Юргеном Ленцем.
Они въехали в захудалый рабочий barrio[66], расположенный в самой южной части Буэнос-Айреса. Слева тянулся канал Риачуэло, широкая лента стоячей воды, из которой торчали полу затонувшие ржавые землечерпалки, шаланды и остовы более крупных судов. Вдоль канала были расположены многочисленные склады и мясокомбинаты.
— Она сказала вам, что у Герхарда Ленца не было детей? — Анна напряженно размышляла, сдвинув брови. — Я ничего не пропустила?
— Не-а. Он — Ленц, и в то же время он — не Ленц.
— Выходит, человек, известный всей Вене как Юрген Ленц, на самом деле самозванец...
— Выходит, что так.
— И в то же время кем бы он ни был, но эта старуха и ее пасынок, совершенно очевидно, до смерти боятся его.
— Несомненно.
— Но чего ради ему было становиться именно Юргеном Ленцем, выдавать себя за сына человека, пользующегося настолько дурной славой, если он им не является? — сказала Анна. — Я не вижу в этом никакого смысла.
— Не забудьте, что мы говорим здесь не о каком-нибудь двойнике Элвиса Пресли. Дело в том, что мы действительно очень мало знаем, как в “Сигме” организована преемственность. Может быть, таким образом он закрепился в организации? Если допустить, что он выдал себя за прямого потомка одного из основателей и что это единственный путь, каким можно было туда пробраться.
— Из этого следует, что Юрген Ленц — это “Сигма”.
— Похоже, что гораздо безопаснее считать так, чем отрицать такую возможность. И, исходя из того, что рассказал Шардан, когда дело касается “Сигмы”, вопрос заключается не в том, чем она управляет, а в том, чем она не управляет.
Уже стемнело. Они очутились в многолюдном, плохо освещенном и казавшемся опасном районе. Дома здесь были выстроены из листового металла, с крышами из рифленого листового металла, выкрашенного в розовый, охристый и бирюзовый цвета.
Такси остановилось перед баром-рестораном, где шумели завсегдатаи, сидевшие за скрипучими деревянными столами или с громкими разговорами и смехом толпившиеся в баре. За стойкой бара висел на стене большой цветной плакат с портретом Евы Перон. Под потолком медленно вращались размашистые вентиляторы.
Они заказали эмпанадас[67], каберне-совиньон “Сан-Тельмо” и бутылку минеральной воды “Гасеоса”. Бокалы испускали въевшийся запах старой губки. Вместо салфеток на столе лежала нарезанная квадратиками тонкая оберточная бумага.
— Вдова подумала, что вы прибыли из “Земмеринга”, — сказала Анна, когда они уселись. — Что, по вашему мнению, она могла иметь в виду? Какое-то место? Или компанию?
— Я не знаю. Полагаю, что место.
— А когда она упомянула “компанию”?
— Я решил, что это “Сигма”.
— Но ведь существует и другая компания. Юрген Ленц — кем бы он ни был на самом деле — входит в правление “Армакон”.
— Вы собираетесь рассказать этому парню, Мачадо, многое из того, что нам известно?
— Совсем ничего, — ответила она. — Я всего лишь хочу, чтобы он разыскал для нас Штрассера.
Они разделались с парой хумитас — пастилой из сладкой кукурузы, поданной на кукурузных листьях, — и кофе.