— Думаю, что от парня из Интерпола вряд ли можно ожидать серьезной помощи, — заметил Бен.

— Он отрицал возможность того, что Штрассер вообще мог жить здесь. А это очень подозрительно. Нацисты какое-то время контролировали Интерпол — незадолго до начала Второй мировой войны, — и кое-кто считает, что эта организация так до сих пор не очистилась от них. Я не удивлюсь, если выяснится, что этот парень находится на содержании у какой-нибудь из этих рэкетирских банд, защищающих нацистов. Теперь ваш вооруженный священник...

— Мой вооруженный священник настаивал на том, что у него нет никакой связи со Штрассером, но я ему не верю.

— Готова держать пари, что он позвонил Штрассеру в тот же самый момент, когда вы вышли за дверь.

Бен задумался.

— Если он звонил Штрассеру... Что, если нам удастся каким-то образом организовать запись телефонных разговоров вдовы?

— Мы можем попросить Мачадо. Возможно, он или сам может устроить это, или знает, к кому следует обратиться.

— Кстати, об “обратиться”. Вы знаете, как выглядит этот парень?

— Нет, но мы должны встретиться с ним прямо перед входом.

Улица была переполнена народом, отовсюду раздавалась хриплая, искаженная слишком сильным звучанием музыка — однообразный рок из расставленных прямо на тротуаре динамиков, какие-то оперные арии, танго из расположенной поблизости кантоны. Портеньос[68]прогуливались по вымощенной брусчаткой каминито — пешеходной улице, — толпились возле открытых прилавков развернутого прямо на улице рынка. Люди то и дело входили в ресторан и выходили наружу, натыкались на Бена и Анну, но ни один даже и не подумал попросить извинения.

Вдруг Бен заметил стайку молодых парней лет около двадцати — вернее, банду хулиганов из восьми, а то и больше человек. Они целеустремленно направлялись к нему и Анне, громко переговариваясь между собой, смеясь, пьяные от алкоголя и тестостерона. Анна что-то пробормотала Бену краем рта, но он не разобрал ее слов. Некоторые из парней смотрели на него и Анну с чем-то большим, чем праздное любопытство. Через несколько мгновений банда окружила их.

— Беги! — крикнул он, и тут же получил удар кулаком в живот.

Он закрыл живот обеими руками — в этот момент кто-то ударил его в левую почку (ногой!) — и ринулся вперед, чтобы отбить нападение. Он услышал крик Анны, донесшийся, казалось, откуда-то издалека. Он был окружен со всех сторон, а его противники, хотя и были на вид подростками, похоже, имели некоторое представление о боевых искусствах. Он не мог вырваться, и на него сыпались удары. Боковым зрением он увидел, как Анна с неожиданной силой отбросила в сторону одного из нападавших, но в нее тут же вцепилось несколько рук. Бен снова попытался вырваться из окружения, но был отброшен назад градом ударов кулаков и ног.

Он заметил блеск ножей, и тут же лезвие полоснуло его по боку. Почувствовав резкую боль, он ухватил руку, державшую нож, резко вывернул ее и услышал визгливый крик. Он отмахивался ногами, как мог, яростно бил кулаками, несколько раз кого-то достал, но затем почувствовал сильный удар коленом в ребра и почти одновременно еще один удар коленом в живот. У него перехватило дыхание, он застыл, беспомощно хватая ртом воздух, но тут кто-то метко ударил его ногой в пах, и он сложился вдвое от нестерпимой боли.

В этот миг он услышал завывания сирены и крик Анны:

— Сюда! Сюда! Слава Богу!

Одновременно чья-то ступня врезалась ему в голову, и он почувствовал во рту вкус крови. Он выбросил руки вперед. Это движение было не только оборонительным, но и попыткой схватить любого, кто окажется рядом, и хоть на мгновение прикрыться им от избиения, а потом услышал новые кричащие голоса, шатаясь, выпрямился и увидел двух полицейских, оравших на хулиганов.

Один из полицейских обхватил его за плечи и проорал в самое ухо:

— Vamos, vamos par aco, que los vamos a sacar de aco! — что должно было означать, как понял Бен: пойдем, пойдем, шевелись, мы вытащим вас из этой передряги. Второй полицейский уже вел Анну к патрульной машине. Бену тоже удалось каким-то образом добраться до полицейского автомобиля, он увидел открытую дверь, почувствовал толчок в спину и оказался внутри. Дверь за ним захлопнулась, крики хулиганов и возбужденный шум толпы сразу сделались тише.

— С вами все в порядке? — осведомился один из копов с переднего сиденья.

Бен лишь простонал в ответ.

— Gracias! — сказала Анна. Бен заметил, что ее блузка порвана, а жемчужное ожерелье исчезло. — Мы американцы... — заговорила было она, а потом вдруг ненадолго задумалась. — Мой кошелек! — воскликнула она. — Вот дерьмо. Там были мои деньги.

— Паспорт? — хрипло выдавил из себя Бен.

— Остался в гостинице. — Автомобиль тронулся с места. Анна повернулась к Бену. — Мой бог, что это было? Бен, с тобой все в порядке? — Переехав в “Сфинкс”, они условились разговаривать на “ты”.

— Не уверен. — Страшная боль в паху начала понемногу ослабевать. В боку, там, где его полоснули ножом, чувствовалось липкое тепло. Прикоснувшись, он ощутил кровь.

Автомобиль влился в поток транспорта и устремился по дороге.

— Это вовсе не было случайным нападением, — сказала Анна. — Это было сделано преднамеренно. Заранее спланировано и скоординированно.

Бен тупо уставился на нее.

— Спасибо, — сказал он полицейским, сидевшим впереди. Ответа он не получил и понял, что между передним и задним сиденьями поднят плексигласовый барьер.

— Перегородка?.. — услышал он голос Анны.

Минуту назад перегородки не было; она появилась только что. Бен не слышал присущих всем полицейским непрерывных переговоров по рации и треска помех, хотя, возможно, звук не проникал через плексиглас.

Анна, видимо, заметила изменение в салоне машины одновременно с ним; она наклонилась вперед и постучала по прозрачной преграде, но полицейские никак на это не отреагировали.

Боковые двери наверняка запирались автоматически.

— О, мой Бог, — почти беззвучно выдохнула Анна. — Это не копы.

Они принялись дергать за ручки дверей, но все попытки оказались тщетными. Кнопки дверных замков тоже не поддавались.

— Где ваш пистолет? — прошептал Бен.

— У меня его нет!

Автомобиль, включив дальний свет, выскочил на четырехполосную автостраду. Они теперь, несомненно, очутились за пределами города. Бен принялся обоими кулаками барабанить по плексигласовой перегородке, но ни водитель, ни пассажир с переднего сиденья даже не повернули головы.

Автомобиль резко свернул в сторону, и вскоре они помчались по неосвещенной узкой дороге, вдоль которой с обеих сторон тянулись почти сплошные барьеры из высоких деревьев, а затем так же неожиданно машина снова свернула и въехала в густую высокую темную рощу, где дорога заканчивалась тупиком.