Довольно уверенно ездили верхом и дочери Николая II, которые, как и прочие августейшие шефы[1885], могли продемонстрировать свои умения на полковых смотрах. Великая княжна Ольга Николаевна была шефом 3‐го гусарского Елисаветградского полка. Она носила это почетное звание с 11 июля 1909 г., когда император «в виде особой милости, высоко оценив самоотверженную службу… в 1905–1906 годах (участие в Русско-японской войне и охрана правопорядка в Прибалтийском крае. — Б. Ш.), назначил свою старшую дочь Ольгу (14-летнюю. — Б. Ш.) Шефом Полка… Шефу были поднесены депутацией полное обмундирование и снаряжение полка, песня Елисаветградцев, вложенная в папку, и букет белых роз»[1886].

В 1911 г. по случаю совершеннолетия шефа полку были вновь присвоены их знаменитые белые ментики, которых он был лишен в 1855 г. (были оставлены лишь для командования)[1887]; более 20 000 р. на изготовление ментиков были выданы из личных средств Ольги Николаевны[1888].

Наиболее полно достижения старших дочерей Николая II как полковых шефов были продемонстрированы на смотре 5 августа 1913 г.[1889] В этот памятный день Елисаветградский полк вместе с 8‐м Уланским Вознесенским великой княжны Татьяны Николаевны полком участвовал в конном параде в Новом Петергофе: «В конном строю, в зимней парадной форме, построились… на заднем плацу полки… Красивую картину представляла собой эта Сводная бригада: желтые лацканы и флюгера с желтыми полосами Вознесенцев хорошо гармонировали с темно-синим оттенком уланок; еще красивее была линия Елисаветградских гусар в голубых доломанах и краповых чакчирах, с белыми ментиками и красивыми гусарскими шапками с белым шлыком… Сперва появилась верхом на коне, в уланской форме и в сопровождении Великого князя Николая Николаевича, Великая княжна Татьяна Николаевна. Она поздоровалась со своим полком, проехала вдоль фронта и стала на правом фланге. Затем, также в сопровождении Великого князя Николая Николаевича, появилась в нашей полковой форме и в краповой амазонке Великая княжна Ольга Николаевна. Она также поздоровалась с полком, проехала вдоль фронта и стала на правом фланге»[1890]. По воспоминаниям Николая II, «Вознесенские уланы и Елисаветградские гусары представились щеголевато и прекрасно в зимней парадной форме. Оба шефа молодцами прошли во главе своих полков и отлично сделали заезд. Завтракали с офицерами и дамами во дворце и затем снимались группой»[1891]. Император назвал этот день особо памятным.

Однако первой кавалеристкой среди почетных шефов-женщин дома Романовых называли именно Марию Федоровну[1892]. В искусстве верховой езды она превосходила и своего августейшего супруга, не вполне одобрявшего это ее увлечение[1893].

Интересно, что Мария Федоровна, не довольствуясь собственными конюшнями[1894], обращалась и к офицерским лошадям. Секретарь Ф. А. Оом описал один такой случай. Она «была замечательно смелая и вообще отличная наездница. Однажды при осмотре… конюшни Цесаревича ей понравилась особенно киргизская лошадь… Но на ней мог ездить один только берейтор, — рассказывал он, — [Мария Федоровна] хотела непременно попробовать лошадь и, несмотря на уверения, что этакая проба опасна, ее высочество приказала ее оседлать и села на нее. И что же? Лошадь повиновалась и под легкою и умелою ручкою ее выделывала все требуемые аллюры»[1895].

Случай был далеко не единичным, что можно проиллюстрировать верховым фотопортретом Марии Федоровны, сделанным в 1890‐х гг. в польском городе Спала[1896]. В 4-томной «Истории кавалергардов» военного историка, ротмистра кавалергардии в отставке С. А. Панчулидзева снимок получил название «Государыня Императрица Мария Федоровна на „Волтижере“ скаковой конюшни кавалергардских офицеров»[1897]. Стоит добавить, что труд был написан к столетию полка, а императрица в качестве шефа принимала живое участие в его обсуждении в полковой юбилейной комиссии и в последующем его издании[1898].