– Если начальник военного училища вас примет, я лично ничего не буду иметь против. Попробуйте.

Молча откланявшись, я повернулся к выходу, и вдруг атаман промолвил:

– А здесь есть какая-то русская организация.

На мой вопрос – где и какая? – атаман Каледин ответил незнанием.

Оказалось, что он говорил о Добровольческой армии. Из атаманского дворца я отправился прямо к начальнику Новочеркасского военного училища генерал-майору Попову Петру Харитоновичу[265]. Не могу сказать, чтобы он меня принял приветливо. Выслушав меня, он сказал:

– Когда нам нужны были преподаватели, тогда сюда не шли, а теперь многие бы хотели. Не смогу принять.

При моем уже отходе он добавил:

– Если я вас приму, то должен вам и платить, а у меня нет никаких кредитов.

Для меня это было понятно. Выйдя из здания Военного училища, я направился искать «какую-то русскую организацию». Вскорости я ее нашел. Она была на Барочной улице, № 56. У ворот изнутри стоял дневальный в штатском платье, который меня остановил и пытался задержать (я был в штатском костюме), но потом весело сказал:

– Здравия желаю, господин полковник.

На мой вопрос, откуда он меня знает, дневальный ответил, что он юнкер Павловского военного училища и знает меня как преподавателя в этом училище.

Юнкер пропустил меня и указал, куда нужно обратиться. Это была канцелярия – штаб Добровольческой армии, которую формировал генерал Алексеев.

Оказалось, что генерал Алексеев и я приехали в Новочеркасск одним и тем же поездом. Утром 2 ноября 1917 года генерал Алексеев был у генерала Каледина с просьбой разрешить формирование Добровольческой армии на Дону.

3 ноября я записался в Добровольческую армию, следовательно, я считаюсь одним из первых и старейших добровольцев. Записавшись добровольцем, я попросил на несколько дней отпуск, чтобы съездить и повидать мою семью в городе Ейске Кубанской области, которая, оставив Петроград раньше меня, поселилась в этом городе.

Вернувшись из Ейска, я был назначен начальником гарнизона добровольческих частей в Новочеркасске. В этой должности я являлся помощником генерала Алексеева.

Днем основания Добровольческой армии считается 2 ноября 1917 года. В этот день генерал Алексеев выпустил свое воззвание о призыве добровольцев в Добровольческую армию.

Захват власти большевиками, отсутствие какой-либо государственной силы, способной оказать сопротивление узурпаторам, и побудило генерала Алексеева взяться за «последнее дело на земле» – основание армии на добровольных началах. Отвечал ли подход к формированию армии на таких началах текущему моменту – трудно сказать. Будущий историк даст на это правдивый ответ.

Формирование первых добровольческих частей протекало в довольно сложных и тяжелых условиях. Во-первых, добровольцы собирались на земле Войска Донского, где тоже, как и в остальных частях Российского государства, большевистская зараза глубоко проникла в людскую среду. Отсутствие каких-либо значительных денежных средств, ограниченное количество вооружения, продовольствия, обмундирования, слабый приток добровольцев и недостаток времени… Мы знаем, что генерал Алексеев сам обходил богатых людей и собирал по фунтам продовольствие для формируемой армии. Оружие кое-как получалось из складов запасных батальонов, но давалось оно очень скупо и неохотно. Решено было запасные батальоны на Хотунке распустить по домам и взять оружие. Хотя солдаты и отказались расходиться, но когда несколько сот добровольцев из Юнкерского и Офицерского батальонов появились в виду, запасные батальоны были обезоружены и распущены. Все это произошло спокойно и благополучно.

Времени для подготовки поступающих совершенно не было. Продвижение большевиков в землю Войска Донского угрожало формированию армии, а потому люди, поступающие без всякой подготовки, направлялись в угрожаемые места. Часто шли в бой новички, еще ни разу не державшие винтовки в руках, и погибали в неравном бою.

Казачество Донского войска само переживало тяжелые моменты, а потому Доброармия не могла надеяться на его помощь, так как многие донские части за время следования с фронта настолько разложились и были распропагандированы, что и на призыв своего атамана не откликнулись. Многие полки и станицы держали нейтралитет, а иные даже вместе с большевиками сражались против формируемой армии.

За время от 2 ноября и по день выхода в 1-й поход формирование армии не было организацией, а скорее импровизацией, следовательно, при таких условиях не могло не быть крупных недостатков. А где их нет? Добровольческая армия перед выходом в поход была по своему большому количеству офицеров – офицерская часть. Остальной состав: юнкера, кадеты, студенты, гимназисты, семинаристы, солдаты, не забывшие присягу, и казаки. На рядовых должностях были офицеры. Это было крайне ненормальное явление, имевшее много отрицательных, как и положительных сторон.

Итак, Доброармии приходилось в одно время формироваться, воспитываться, обучаться и воевать. В нормальных и спокойных условиях все это можно было вводить в жизнь в постепенном порядке, не нарушая принципов военного дела. Конечно, при всяком формировании является главным элементом и играет решающую роль кадр опытных начальников. В Доброармии на первых порах таковых не было, а если и были, то в ограниченном числе. Мы знали, что в начале офицерскими ротами командовали офицеры ускоренных четырехмесячных курсов подготовки, штаб-офицеров для батальонных командиров не хватало. Юнкерским батальоном командовал штабс-капитан Парфенов, военной подготовки из вольноопределяющихся, с 4 степенями Знака Военного Ордена. На редкость он был прекрасным командиром батальона.

Командиром 1-го Офицерского батальона был подполковник Борисов, Корниловским ударным полком в то время командовал капитан Генерального штаба М. Нежинцев, командиром Георгиевского полка был полковник Кириенко.

В артиллерии было иное положение: там и командир дивизиона полковник Шмелев, и все его три командира батарей были в штаб-офицерских чинах с большим опытом Первой мировой войны.

Все эти части формировались в Новочеркасске и подчинялись мне как начальнику гарнизона.

Позже, уже в станице Ольгинской, произошло переформирование Добровольческой армии в более постоянные боевые единицы, и потому произошла некоторая перемена в командном составе. Между прочим, в Новочеркасске мне представилась возможность сделать смотр Корниловскому ударному полку, и там я оценил энергию и деятельность капитана Неженцева, даже сказал ему, что если я уйду с должности начальника гарнизона, то хотел бы быть в Корниловском ударном полку, на что капитан Неженцев ответил: «Милости просим, господин полковник!»

Добровольцы прибывали поначалу на Барочную улицу, № 56, где уже потом распределялись по частям. Заведующим там был полковник Шмидт[266], а потом я заменил его полковником Хованским, а полковник Шмидт принял батарею.

Полковнику Хованскому я предоставил распределение добровольцев по частям, а определение на должности генералов и штаб-офицеров оставил в моих руках.

Штаб-офицеры были редкими добровольцами, и нужда в них была крайняя; по мере возможности они назначались на должности соответственно их чинам. Но бывали случаи, когда они получали только роту.