Теперь, после смерти Пушкина, Павлищев согласился оценить Михайловское из расчета, предложенного некогда Пушкиным. Однако дело с покупкой затягивалось по разным причинам, но прежде всего — по вине Соболевского. В конце концов граф Строганов обращается напрямую к сонаследникам, предлагая цену 425 рублей за крепостную душу. В результате Л. С. Пушкин отзывает свою доверенность на имя Соболевского и выдает новую Жуковскому, написав ему с Кавказа, из Ставрополя, 29 января 1840 года: «Мое желание одно: чтобы имение это не переходило в посторонние руки». Он соглашается на предложенную цену и, предвидя сложности с Ольгой Сергеевной, идет навстречу: «Гр. Строганов мне предлагает по 425 руб. за душу; если в этой цене вы не сойдетесь с моею сестрою (чего я не думаю), то сбавьте цену с моей части для пополнения платы за ее часть».

Шестого февраля 1840 года Строганов получает письмо от Ольги Сергеевны из Варшавы, которым она подтверждает, что «согласна продать опекунству в пользу малолетних детей моего брата следующую мне часть состоящего в Псковской губернии сельца Михайловского, равно и ту, которая мне от батюшки причитается по цене, вами предложенной, то есть по четыреста двадцати пяти (425) рублей ассигнациями за ревизскую душу…».

Дело, наконец, поступает в Петербургскую дворянскую опеку. Сергей Львович просит оставить за ним «Михайла Иванова Калашникова 78 лет и сына его Гаврилу Михайлова» и «Александра Арбеньева с матерью Ненилою», Наталья Николаевна обращается с подобной просьбой по поводу Ивана Михайловича Калашникова и объявляет, что «за долголетнюю и усердную службу его покойному мужу ее и ей» она дает ему отпускную. На долю С. Л. Пушкина пришлось 8 ¼ души, Ольге Сергеевне, вместе с переданной ей долей отца, достались 14 душ на сумму 1700 рублей, Льву Сергеевичу — 31 ½ души на сумму 3825 рублей, а Наталье Николаевне — седьмая часть от причитавшихся ее мужу 31 ½г души, то есть 4 ½ души, а без отпущенного Ивана Калашникова — 3 ½ души на 425 рублей серебром. К этим суммам прибавились еще доли от дохода с Михайловского. Опека выдала всем деньги, взяла расписки, и только после этого Наталья Николаевна смогла вступить в управление Михайловским в 1843 году. Крестьяне Михайловского дали ей обязательство в верной службе. Она же, вступив в права, в свою очередь, выдает доверенность на управление бурмистру Михайловского, крестьянину Василию Спиридоновичу Рагозину.

Наталья Николаевна могла управлять имением, только будучи опекуншей своих детей, что официально и было оформлено указом Петербургской дворянской опеки от 30 сентября 1840 года. Надзор же за имением возлагался Опекой с согласия Натальи Николаевны на одного из соседей, Антона Ивановича Самойлова, который и будет исполнять эту миссию до 1843 года. Его собственное имение располагалось в 40 верстах от Михайловского. Его порекомендовал Опеке и Наталье Николаевне знакомый Пушкина В. П. Пальчиков[148]. Самойлов обязался несколько раз в году бывать в Михайловском. Он обещал своему поручителю Пальчикову: «…сбережение доходов, выгодный сбыт продукции и уплата повинностей будут на моей ответственности». Уже осенью 1840 года он приступил к исполнению своих обязанностей по просьбе Натальи Николаевны, не дожидаясь официального уведомления, «дабы воспользоваться осенним столь необходимым по хозяйству временем». Сергей Львович был задет тем, что «чужие люди приезжали распоряжаться в Михайловском», вспоминала позднее баронесса Е. Н. Вревская. 22 марта 1841 года она писала мужу: «Получили мы письмо от Сергея Львовича к нам и его старосте, с которым он прощается, и со всеми крестьянами. На днях привезут мебель Натальи Николаевны и приедет принимать свое управление назначенный опекун. Можешь себе представить, как он огорчен». Наталья Николаевна уже месяц жила в Михайловском, когда Евпраксия Николаевна написала, явно имея в виду все того же Самойлова, что вдова Пушкина, «за неимением лучшего, пригласила к себе… Духавского садовника».

Шестнадцатого февраля 1841 года заседание Опеки вынесло решение: «По случаю совершающейся покупки села Михайловского в пользу малолетних детей А. С. Пушкина опекунство, находя нужным сделать надлежащий по сему расчет как в суммах, причитающихся каждому из сонаследников по тому имению в отношении покупной суммы, так равно и в суммах, полученных от дохода по тому же имению, в распоряжение опекунства внесенных, произвели полный по сему нижеследующий расчет…»

Тем же днем помечена запись в журнале заседания Опеки: «Опекунство, находя, что, окончив возложенные на него обязанности, а именно: издав в свет полные сочинения А. С. Пушкина и продав право здешним книгопродавцам на издание посмертных сочинений его, и что сверх того приводя с разрешения Опеки сей к окончанию покупки фамильного села Михайловского в пользу детей Пушкина, отдаваемого с разрешения же Опеки сей в непосредственное управление матери малолетних Наталье Николаевне Пушкиной, — опекунство сие, находя с одной стороны сдать вдове Н. Н. Пушкиной некоторые предметы имущества, находившегося на сохранении у оного, а с другой открывшуюся вдове Пушкина покупкою упомянутого имения возможность принять на свое сохранение предметы, избавив тем опекунство сие от излишних расходов по сбережению их от оного».

Поскольку предметы обихода уже были предоставлены Наталье Николаевне, которая часть имущества раздала служителям, то теперь осталось передать фактически только библиотеку, хранившуюся по описи в двадцати четырех ящиках, а также девять рукописных книг, материалы к «Истории Петра», экземпляры сочинений Пушкина, изданных посмертно, и книгу подписчиков на собрание его сочинений на 354 страницах.

В начале марта упакованная библиотека на шести санях была отправлена в Михайловское под наблюдением Никиты Козлова, бывшего дядьки и камердинера поэта.

Только после выкупа Михайловского Наталья Николаевна решилась в него приехать на правах опекунши своих детей, за которыми было формально закреплено имение. 9 апреля она сообщила Дмитрию Николаевичу: «Итак, дорогой брат, благодаря снаряжению, весь наш караван может отправиться 15 мая…» 30 апреля подтверждая свое намерение через две недели отправиться в Михайловское, в очередном письме брату она просит прислать ей верховую лошадь: «Грустно быть в деревне, не имея даже возможности прогуляться, особенно мне, для которой проехаться верхом всегда было праздником». Накануне отъезда, 14 мая 1841 года, отметили день рождения сына Гриши — ему исполнилось шесть лет.

Отказавшись от городской квартиры и сдав часть мебели на хранение, с остальным имуществом Наталья Николаевна пустилась в путь. Выехав 15 мая, она прибыла в Михайловское 19-го, в самый день рождения старшей дочери, девятилетней Маши.

На следующий день она дает отчет брату о состоянии своих дел: «Вот мы и в Михайловском, дорогой Дмитрий. Увы, лошадей нет, и мы заключены в нашей хижине, не имея возможности выйти, так как ты знаешь, как ленивы твои сестрицы, которые не любят утруждать свои бедные ножки. Ради бога, любезный брат, пришли нам поскорее лошадей, не жди, пока Любка оправится, иначе мы рискуем остаться без них всё лето. Таратайка тоже нам будет очень кстати».