31.12.2006 (Вложенный лист бумаги в клетку, в левом верхнем углу – эмблема ВМФ)

Ну, привет, Восьмерка-без-Пэтуха! Большой морской привет!

Что, удивились? Да нет, не научился я летать как супермен, увы. Так и стою на носу «Авроры-27», и сейчас у меня, скорее всего, ночная вахта. Смотрю на море, считаю звезды, жду, может, самолет мелькнет в небе. Так я отсчитываю время. Самолетами. В августе считал падающими звездами, но август кончился.

Вы спросите, как сюда попало письмо? А вот не скажу. Связи у меня хорошие, вот и все, а вы что думали? Что я в команде со всеми переругался или вообще меня, вопреки всем нашим бодрым созвонам, там на самом деле бьют, насилуют, ну или какие ужасы пишут в газетах об армии? Не, ни фига. Я душа компании, а некоторым ребятам даже истории на ночь затираю! Ну всякие разные, то свои старые задумки, то – когда тоска возьмет – нагло тырю у вас, Асёна и Сашка, про чайку вон уже рассказал, они с нее тащатся. Народ тут в целом простой, еще спрашивают все время: «А че ты в писатели-то не пошел с такой фантазией?» Что я тут могу? Нервно смеяться и говорить, что не дорос, никогда не думал, у-у-у, хватит, пацаны, в наши времена это женское дело, и вот это все.

«Аврора-27» была совсем небольшим военным кораблем, и Макс успел не на шутку к ней привязаться. Она стала для него чем-то вроде любимой собаки – красивой русской борзой, которую он иногда гладил по холке, то есть по борту. Любимая борзая, но никак не тюрьма, так он ее и воспринимал. А думать о том, что если корабль – собака, то он – блоха, было вдвойне забавно. Он даже в новую задумку – короткий морской рассказ о Петре I, подружившемся с парочкой пиратов, – это стащил.

Вот и теперь он с удовольствием вдыхал бриз, поеживаясь от утреннего холода. Остальная часть экипажа преспокойно спала, а его вахта только начиналась. Макс зевнул и посмотрел на лысый, точнее, чистый горизонт. Мелькнула в воздухе чайка, спикировала на воду и выхватила серебристую рыбешку. Ничего, скоро и у него завтрак. Макароны. Тьфу, наверное, каша. Из вчерашних макарон. Хотя мысль не вдохновляла. Эх, а как готовит мама! Может, надо было попросить кого-то из Восьмерки передать пирогов, ну, фруктовых, чтоб не испортились? С вишенкой, с яблоком… Хотя нет, правильно не попросил, это не то, что курочки хотели бы прочесть в тетрадке. Да и Крыс засмеет.

Чайка с рыбкой рванула вверх, высоко-высоко, и Макс слабо улыбнулся, прикрывая глаза. Асёна… Сашка. Их лица появлялись перед внутренним взором всегда первыми, затем подваливали и остальные. Мушкетеры или все же ковбои? Вот в чем вопрос. Чем больше Макс думал об этом, тем больше зависал. Если так, без соплей… они ведь никогда не были братством в том смысле, в каком стали д’Артаньян и остальные. А вот стрелки Дикого Запада – тут да, простора, чтобы быть случайными, но неразлучными товарищами по несчастью и счастью, было полно. Не было общего врага, но кому в современном классном мире вообще нужны враги? Время войн, кажется, прошло, что бы там иногда ни скрипели по телику. Послужить в армии все равно неплохо, но скорее так, для опыта, впечатлений и самого осознания: прямо здесь, сейчас ты при деле. При деле, которое хоть мозги вправляет. Да и ребята правда ничего, есть с кем дружить.

Так он размышлял, борясь с дремотой, и прикидывал, когда отправляющийся в Москву старший приятель, Сёма, кинет письмо в дупло. Хорошо бы до Нового года все-таки. Сёма сам был душой компании и единственным, кому Макс рассказал о себе некоторые тухлые штуки. «Прикинь, я им всем завидовал, даже девушке своей, вот и решил: свалю-ка». «Прикинь, у меня старшие брат с сестрой уже не офицеры – офицерища. А я свой карт-бланш, выданный батей, просирал как не в себя. В смысле че такое карт-бланш? Ну… ну в моем случае это типа свобода действий. Хоть книги пиши, хоть в Африку уезжай обезьян изучать». Сёма вроде понял. Хлопнул по плечу на прощание, заявил: «Они там небось без тебя подыхают, ты ж клевый». Клевый. Макс даже не думал, что нужно пойти в армию, чтобы кто-то хоть раз назвал тебя клевым. Друзья его так не называли. Не в обиду им, они и друг про друга так не говорили. Но все же.

Макс увлекся, по очереди представил себе каждого из них. Опять ухнул в довольно черные мысли: а… за что, собственно, называть? Чего он добился? Да что ж такое, вечное нытье, вечное самокопание, пора завязывать. Раздраженный, Макс махнул рукой сам на себя и опять стал наглаживать борт «Авроры-27» – его это успокаивало. Он не заметил, как впереди, словно из ниоткуда, проступил огромный силуэт.

Вот, решил проверить, не разучился ли я складывать слова в предложения, а заодно поинтересоваться, все ли у вас хорошо. Звонки – это классно, но, во-первых, с ними не угадаешь, а во-вторых, бумага, письма – все-таки другое. Мне этого не хватает. Сокровища не хватает. Вы там хоть пишете???

Служба идет, правда, я почти ничего и не делаю. Все бои – учебные, хотя иногда мы принимаем липовые корабли противника за чистую монету. Так веселее. А вообще я соскучился дико. Мне вас не хватает. И… я, наверное, жалею о том, чем именно с вами попрощался. Может, зря.

Черт. Аж глаза щиплет, сейчас начну рыдать, а я что, не матрос? В общем, Ника, не убивай всех подряд. Левка, иди только вперед (в том числе на все свои конференции, по бизнесу и по лекарствам, на все иди!). Дэн, ты замечательный. Вы там без меня мир-то не переворачивайте. Пусть Асёна и Саша за вами присмотрят – они, наверное, единственные, кто с этим справится. Мои курочки-хохлатки. Тьфу. Разнежничался. Должен был ведь просто отдать вам приказы в армейском тоне и сказать, что у меня все хорошо. Ну и с Новым годом поздравить, конечно. Пора.

Кстати. У меня идея для романа! Напишу юмор о том, как гномы вылезли из пещер и стали пиратами. Как грабят эльфийские корабли, едят макароны по-флотски и спасают принцесс. На сей радостной ноте ухожу завтракать. Или ужинать. Как посмотреть, все относительно, все равно макароны.

И выпейте за меня у Радонского,