развязывать тесемку, стягивающую горловину мешка. Она явно уговаривала сама себя. – Раз мне это разносить, все равно узнаю. Никогда не была почтальоном, этим другой отдел обычно занимается. – Тесьма скользнула на камни. – Ой. Да что за…

Мир содрогнулся и пару раз мигнул. Виски пронзила боль, я выпустил Наташины волосы и замер. Белые фигуры. В мешке лежало четырнадцать фигур из алебастра: пешки, слоны, кони, ладьи. Короля и королевы не было. Стоило ткани ослабнуть, как шахматы вырвались и взлетели к самым нашим лицам. Мы с Наташей молча рассматривали фигурки; они медленно вращались, стукались, но не разлетались, будто намагниченные. В сверкающей поверхности камня искрил сине-лиловый свет. Наташины глаза округлились.

– Это…

Над фигурами сгущалось что-то тяжелое, вязкое. У меня сильнее заболела голова, и я поморщился, щелчком отправив одну из пешек подальше от своего носа. От касания моего пальца где-то вдалеке прогремел гром.

– Твою мать…

Я осекся. Вспомнил безумную улыбку. И слова. «Попробуем поиграть»?

– Небесная почта. – Наташа медленно достала из кармана ферзя и показала мне. – Небесную почту разносит королева, так Лорд сказал и велел пока это спрятать. Я решила, это подарок, я… Руби, а кто разносит Нижнюю? Вы знаете?

Опаньки. Вот тебе и «Тайная полиция знает все». Бедная девчонка.

– Знаем, – медленно откликнулся я. – Один скользкий тип… ну, демон. Бывший демон.

Наташа спохватилась и принялась ловить парящие фигуры. Одну за другой она заталкивала их в мешок подрагивающими руками. Я тупо наблюдал, постепенно осознавая: спрошу. Не удержусь, спрошу, хотя не должен.

– Наташа, а что Лорд велел тебе сделать с теми, кто получит эти фигуры?

Но она уже очнулась. Завязала тесьму и резко поднялась. Волосы взметнулись по ветру, взгляд остекленел. Говорила она тоже отчужденно:

– Мне пора, Руби. Кажется, время очень дорого.

Глаз она не отводила, но губы поджимала. И мне очень не нравился ее вид.

– Пока! – Она отступила.

– Стой! – Я снова схватил ее за волосы. Да, черт возьми, я «ангел», но нервы и у меня не железные! Что они там все, спятили? Что творят с моей планетой? Что…

ШШШШШШШШШ…

Охнув, я отдернул руку. Ледяные волосы обжигали теперь синим пламенем, как и смертоносная коса. На моей ладони один за другим расцветали багровые ожоги.

– Не суйся в это, – прошипела Наташа так же, как шипел огонь. – Я поняла. Теперь я все поняла, мне пора работать, а вот тебе лучше…

– Работать? – Я встряхнул все еще гудящей головой. Это слово она произносила только в одном контексте. – Не смей ничего выдумывать, если у тебя нет точных инструкций! Их ведь нет? Лорд так не поступит, он…

Наташа вздернула подбородок и начала оборачивать косу вокруг головы. Ее внутренняя Хельга Патаки была сейчас в ярости, и объектом ее ярости был я. Окинув меня максимально уничижительным взглядом, Наташа бросила:

– Лорд поступит так, как лучше всем. Да и что ты вообще можешь знать о Лорде?

Ничего. Тут она была права. И когда она вместе с шахматами исчезла, «ничего» чернело и внутри меня.

Валаар собрался играть мертвецами. А мы?

Безвременье. Проклятые воды

В серых тучах проглянул осколок голубой муранской глубины. Ласковой сегодня была и вода: не схлестывались потоки, умчалась буря с пенистыми воронками волн. Корабль устало нежился на хрупких гребнях. Здесь забыли о ходе времени, но умели ценить покой.

Просоленные снасти окостенели, паруса обвисли. Горгулья дремала, прижав к себе фонарь; над океаном раскатывался ее мерный рычащий храп. Гомонили матросы и офицеры: почти все, кроме судового доктора и священника, высыпали на нижнюю палубу – посмотреть на полузабытую, обычно схороненную за серостью лазурь.

Капитан не был с ними – стоя у штурвала, жадно вдыхал промозглый воздух. Спрятал руки в карманы, стараясь отогреть мертвые пальцы, которые все равно постоянно саднили. Ветер трепал отросшие до неприличия волосы и старый китель – настолько привычно, что не замечалась ленивая игра погоды. В голове не было мыслей, зато сердце с утра шалило, шепча: «Сегодня». Он не верил. Что «сегодня», чем оно отличается от «вчера»? Но он вновь вышел к штурвалу ждать. Мирная погода и вправду казалась каким-то предзнаменованием. Добрым ли?

Она была почти такой же в недавний странный день, когда «Летучий голландец» – впервые за много лет – наскочил на современное суденышко. Когда молодой моряк посмотрел капитану в лицо. Как он – тот парень в форме – сумел его увидеть, если странствие проклятых – странствие незримое? На беду. На…

Да что же это такое. Века идут, а от него и его людей постоянно одни неприятности.

– Чудесный бриз, не правда ли?

Капитан медленно повернулся. Человек с пронзительными серо-голубыми глазами появился рядом, одарил ускользающей улыбкой, довольно зажмурился от солнца. Капитан молчал. На язык просился лишь один колкий ответ, который безошибочно угадали:

– Да. Так начинают беседы англичане. А мы далеко от Англии. Здравствуй, скиталец.

– Здравствуйте, милорд.

Он улыбнулся, открыл глаза, завел за ухо русую прядь – тоже длинную и неухоженную. В тот миг улеглись последние волны. И капитан понял, как мучительно хотел увидеть его. Просто так, ради пары фраз.

– Да, чудесная погода, – хрипло прошептал он. – Спасибо за нее, если благодарить стоит вас, конечно же.

Кого еще? Он не смог долго смотреть Лорду в глаза и уставился на море. Хотелось запомнить мирную синеву, неизвестно, когда она проглянет вновь.

– Примерно так было, – прокашлявшись, снова заговорил он, – когда вы попытались найти мне приют там, у вас. Что теперь?

Лорд молчал. Капитан мимолетно на него глянул, усмехнулся и пожал плечами.

– Ничего не поменялось. Я все тот же. И я не нашел даму сердца, как…

– Ты помнишь, что советовала тебе Гонерилья? – Милорд оживился, он явно был удивлен. – Ей будет приятно. Она тоже не может тебя забыть.

Красивая, странно одетая белокурая леди, которая держалась как духовник: вроде бы прохладно и церемонно, а вроде бы сочувственно, будто не видя за хозяином «Летучего голландца» особых прегрешений или считая их лишь досадным недоразумением. Да, она была приятным воспоминанием, которое он хранил: о том, что где-то за пределами его холодного темного шторма есть хорошие – хорошие, иначе и не скажешь – живые или не очень живые существа. Существа, чье время не застыло. А вот прочее – к примеру, брезгливые и настороженные взгляды тех, кому леди подчинялась, – хотелось стереть из памяти. Хотелось, вот только права он не имел.

«Это очень плохая идея, Ваше Высочество».

«Ты зря притащил его сюда, почему именно его?»

«Он этого не заслужил».

«Пусть