Ну почему же не представляю, очень даже. Один мой кузен, отсидевший в общей сложности восемнадцать лет (остался при этом нормальным человеком, так бывает иногда, правда, редко), как-то сказал мне: «И врагу не пожелаю оказаться в тюрьме!» и был на 100 % прав. Но ведь те, кто идет на преступления, и не представляют себе, что такое лишение свободы и с чем его «едят». Когда люди планомерно, день за днем, двигаются к финальной точке своих злодеяний, они просто не задумываются, что же такое полное отсутствие свободы. Никто не верит, что его это тоже может коснуться, а понимать начинают лишь тогда, когда видят небо в «клеточку», и очень справедливое выражение: «Сколько веревочке ни виться, а конец будет» становится крайне актуальным.

– Нечего тут ерунду молоть! – кинулась на мою защиту совесть. – Ольга поступила правильно, кстати, это, прежде всего, моя заслуга! – похвасталась она своей победой.

– Победа больно сомнительная, – съязвили противницы, – а что, нельзя было воздействовать как-то по-другому? Например, объяснить, что они не правы и так поступать нельзя!

Такое впечатление, что мы находимся в пионерском лагере и разбираться с преступницами должны только пионерскими методами: пожурить, объяснить, а если не поняли – взять на поруки.

– А извиниться перед ними не нужно? Может, для них еще спеть и сплясать?! – с долей здравого юмора спросила совесть. – Вот уж абсолютно верное в отношении вас выражение: «Когда вы говорите, такое впечатление, что бредите!»

– Что-то ты больно разговорчивая стала, – огрызнулась та, что агрессивнее и злее. – Должна была остановить эту старую дуру, а не толкать ее на такие ужасные неблаговидные поступки, как наушничество, предательство и подстава!

– Действительно, – поддержала ее соратница, – что уж такого плохого сделали эти несчастные? Одна забрала своего собственного ребенка, которого ты, – она решила меня укорить, – со своим коварным муженьком-бабником отняла у бедной девочки. Это ее дело, как распорядиться своим чадом, а другая хотела отдать в хорошие руки ребятишек, хоть и за деньги, желая им добра. Что здесь преступного? Но она эта, как ее… Потапова, бедняжка, и не догадывалась, с каким жаднючим монстром столкнется, думая, что имеет дело с порядочной женщиной. Не знала ведь, страдалица, что у Ольги и снега зимой не выпросишь, не то что рублевичи! А эта бабулька – исчадие ада – ловко выкрутилась, решив засадить несчастную в тюрьму, чтобы не платить за такое ее усердие!

От возмущения у меня, как говорят, «в зобу дыхание сперло».

– Вы обалдели?! Только подумайте, что вы вообще несете! Действительно, что ли, бредите? Ведь одной, вроде бы по статусу матери, было все равно, что случится с ее ребенком, плевать, в какие руки он попадет и как сложится судьба несчастного малыша в дальнейшем, а другая годами обворовывала брошенных, обездоленных и обделенных этой жизнью детей, строя свое личное благополучие и благосостояние на их несчастье! И вот что, – предъявила я им свой ультиматум, – если вы будете нести ерунду, больше с вами дел иметь не собираюсь!

Они испуганно молчали, подавленные моей пламенной речью.

– Что же вы? Языки проглотили? Сказать нечего? – порадовалась нашей маленькой победе совесть.

Пару минут была тишина, затем, не желая ссориться, выступила та, что потише:

– В принципе, может, вы и правы! И впрямь, нехорошо торговать детьми и обкрадывать их! Да нет же, – голос разума окреп, – конечно, правы, и правильно, что их, ворюг, посадили! Побольше бы таких борцов за справедливость! – похвалила она наш с совестью тандем.

– Какая же ты хамелеонша! – зло бросила бывшая соратница. – Вообще нет никаких принципов! Ты уж, в конце концов, определись: или «дзынь», или «дзянь», а не плавай, как говно в проруби, не зная, к какому берегу пристать. Я вот остаюсь на своей принципиальной позиции и не собираюсь, как вы обе, подпевать этой, – она небрежно кивнула в мою сторону, – тупой наглой старушенции, и очень жаль, – посетовала напоследок, – что здесь нет одного известного политика на букву «Ж», он бы вам показал кузькину мать!

На сегодняшней дискуссии счет оказался 3:1 в нашу пользу.

– Олечка, ты спишь? – тихо спросила Розалия.

– Нет, пока не спится, – ответила я, зная, что за этим вопросом непременно последует следующий: «А почему?», но Роза сказала:

– Пока ты добиралась, сюда звонил Алексей.

Я крайне удивилась тому, что еще не успела вернуться с кладбища, как снова понадобилась ему, и поинтересовалась:

– Да? И что ему нужно?

– Очень просил уговорить тебя прийти к нему в гости. Сказал, будет рад видеть нас обеих.

– Нет, никаких гостей! Пошел он, знаешь куда?..

– Знаю, – кротко ответила подруга, но любопытство пересилило: – Но почему? Даже мне интересно, давай сходим!

– Сказала нет, значит нет! А для ясности тебе сообщаю, что у него уже другая баба, моложе его на двадцать лет, и он хочет ею перед нами похвастаться!

– Вот так да! – Роза была ошарашена. – Он же постоянно скулил о безумной любви к тебе!

– Теперь уже не только не скулит, но и вопит от счастья, как ему кайфово с ней и что она вытворяет в постели. Сказал, что так хорошо не было даже со мной!

– Ну и ну, вот ведь гад какой! Надо же, а по виду и не скажешь! Прямо так и сказал?

– Абсолютно! И ты хочешь, чтобы я отправилась к нему знакомиться с ней?! Да пошел он куда подальше! Я тебе уже говорила: о преданности и верности он понятия не имеет! Да еще хочет от нее ребенка.

– Неужели? – глаза у Розалии стали, как блюдца. Она задумалась и вдруг выдала: – Тем более пойдем, посмотрим на эту чувырлу!

– Почему ты думаешь, что она чувырла? – возмутилась я. – Вот мы, бабы, всегда так: еще не видели соперницу, а уже считаем ее ниже себя, некрасивее, недостойнее! А может, она потрясающая женщина! Неспроста ведь он хочет иметь от нее ребенка!

– Вот, что я тебе скажу, подруга, – разозлилась Розалия.

– И что же?

– А то, что все дело только в физиологии, и главный ее крючок для него – это молодость и резвость. В постели, наверное, хороша, а что еще нужно пенсионеру-алиментщику? Мужика делает настоящим мужчиной лишь его «маленький друг»… – она сделала паузу, – только поверь мне, к любви это не имеет никакого отношения, во всяком случае, с ее стороны. Просто ей нужно от него что-то материальное и не более, а ему от нее – молодое тело, я в этом даже не сомневаюсь!

– Откуда ты знаешь?

– Примеры были, – продолжала горячиться Розалия. – Помню, вот Арнольд, – ударилась она в воспоминания, – мой восьмой муж, – потом задумалась: – Или девятый? Или восьмой? Вот ведь склероз проклятый, не помню уже, какой по счету…

– Как девятый? – я была ошарашена откровенностью подруги. – Сколько же раз ты была замужем? – раньше никогда этим у нее не интересовалась и вопросов на эту тему не задавала.