а никто даже не пострадал. У Ларри что-то обреченно сжалось внутри. Он выпустил руки Нолы, но сияние и щекочущее тепло в ладонях не исчезло.

– Не бойтесь, – тихо сказал он. – Страх бесполезен. Если умрем, то умрем.

– Помог так помог, – огрызнулась Нола.

Она по-прежнему сердилась, но этот гнев теперь маскировал уязвимость в ее глазах. Ларри оглядел потрясенные лица вокруг и улыбнулся. Сияние грело его изнутри, и остальные тоже замерли, баюкая в себе это ощущение. Если золотая магия заставляет чувствовать себя вот так, неудивительно, что ее народы никогда не любили сражаться – зачем, когда можно купаться всю жизнь в этом сиянии, а потом тихо умереть. Но Ларри привык вырывать любой шанс зубами, драться за каждую возможность, поэтому облизнул пересохшие губы и выдохнул:

– А теперь шаг третий. Разозлитесь.

В черном небе уже появились синие прорехи. Где-то там, наверху, за границами тьмы, разгорался прекрасный безоблачный день.

– Что? – рассеянно спросил Райлан: даже его разморило это волшебное ощущение покоя.

– Вы не сможете и не захотите сражаться в таком состоянии, – хрипло пояснил Ларри. – Разбудите в себе теневую магию. Если у меня получилась ваша, – он приподнял сияющие золотом руки, – значит, у вас получится моя.

– Нет уж, – возмутилась Нола. – Я не такая, он тем более. – Она кивнула на Нила. – Тень – это отвратительно.

Ларри внимательно посмотрел на нее:

– Ты не знаешь, что такое разочарование? Тебе никогда в жизни не было грустно? Ты ни на кого не сердилась? Это и есть Тень. Она в каждом, просто вы пользоваться не умеете. И она – оружие, которое вас защитит и даст силы сражаться, а не валяться тут в ожидании конца.

Все посмотрели на него с недоумением, даже Райлан.

– Ты бредишь. Два вида магии не могут сочетаться в одном человеке.

Ларри хохотнул и встал на ноги.

– Просто никто не пробовал. Я тут выяснил, что мир несколько сложнее, чем нам всем казалось. Давайте же, хочу проверить одну теорию! Просто сделайте, как я говорю.

Он мечтал быть начальником отдела, а начальник – это и есть тот, кто может вдохновить других, когда они ничего не могут.

– Вы все что-то потеряли, – сказал он. – Мы ошибались, считая, что золото противоестественно, но и вы ошибаетесь. Слава, ты почти десять лет провел там, где час в день сражался или смотрел, как сражаются другие, а все остальное время спал. Уверен, тебе было не очень весело. А та женщина из воспоминаний, помнишь ее? Она умерла после того, как тебя забрали. Умерла от тоски, потому что тебя не было.

– Зачем ты… – ахнула Нола, но Ларри ее не слушал.

Он навис над Славой, закрывая от него свет. У Славы было такое лицо, словно в бою ему нанесли сокрушительный удар и он лежит на арене под крики зрителей, несчастный и проигравший.

– Она испытывала к тебе вот это ваше чувство любви, более сильное, чем к твоей сестре, – холодно продолжил Ларри. – Это логичный вывод – она не смогла оправиться даже ради нее. Она любила тебя, полагаю, больше жизни.

У Славы заледенело лицо, золото на ладонях погасло.

– И кстати, – добил Ларри. – Ты ведь думал все эти годы, что тех, кто станет лучшим игроком года, отпускают домой? Их просто забирали солдатами в ястребиную армию – в победителе уже столько Тени, что он домой и не хочет. Тебе повезло, что сестра тебя не забыла.

Воздух стал холоднее, и Слава удивленно дернул головой – он тоже это почувствовал. Но холод вокруг него сразу рассеялся, и ладони Славы блеснули серебром. Ларри торжествующе усмехнулся. Так он и думал: Тень и золото, смешавшись, образуют эту странную магию, одновременно печальную и радостную. Тебе одновременно очень хорошо и очень плохо, кто-то был дорог тебе и исчез – любовь и ее потеря не обязаны быть по разные стороны магии. Слава медленно выдохнул и удивленно посмотрел на свои ладони.

Ларри услышал позади сдавленный звук и обернулся. Нил сидел на земле, закрыв лицо руками, и трясся. До Ларри только секунды через три дошло, что он плачет: Нил всегда был спокойным и полным надежды, а сейчас уродливо, неумело ревел так, будто у него сердце разрывается. Райлан сидел рядом, приподняв руки, – видимо, хотел утешить, но не умел.

– Я… Я… Простите, – задыхался Нил, не отнимая рук от лица. – Моя мать, она… Она набросилась на Ястребов, когда меня забирали, и ее убили, она тоже меня очень любила, погибла из-за меня, я… Я… Я хотел вернуться домой, но домой – это к ней, а ее нет, нет, и мне так… – Он издал какой-то высокий стонущий звук, и Райлан деревянно обнял его одной рукой и притянул к себе.

– Мне жаль, – без выражения сказал Райлан.

Нил мелко закивал, и воздух вокруг него мягко вспыхнул серебряным – светлый, мерцающий оттенок. Ларри с облегчением выдохнул. Из золотого стрижа получили серебряного. Отлично! Он развернулся к Райлану, но тот люто оскалился, одной рукой похлопывая Нила по плечу.

– Не надо твоих фокусов, я и без тебя умею будить в себе Тень.

– Ой, серьезно? Что-то незаметно, ты все же не настоящий Ястреб. Кстати, твои родичи, наверное, еще где-то в этих землях. Ты их нашел? Уверен, они тебя испугались. Столько лет ждали, когда вернется их милый малыш, а вместо него явился ты.

Кажется, Ларри попал в цель куда более метко, чем рассчитывал: Райлан вскочил с таким видом, будто шею ему сейчас свернет. Ларри не испугался, только сузил глаза, отпугивая взглядом. Нил, хлюпая носом, вцепился Райлану в плечо. Тот с шипением втянул воздух – и от него ударило волной холода. А потом, с усилием повернув голову, глянул на руку Нила на своем плече – и темнота, на секунду сгустившаяся вокруг него, мигнула серебром и рассеялась. Есть!

Ларри обернулся к Ноле, и она шагнула назад.

– Не надо, – пробормотала она, испуганно глядя на него. – Ничего не говори про моего отца. Пожалуйста.

– Он умер, – просто сказал Ларри. – И если бы вы успели донести его до того водопада, он был бы жив. А ты ведь была его предпочитаемым ребенком, да?

У Нолы скривились губы, и Ларри понял, что угадал. Но серебро не вспыхнуло – Нола давно смирилась с потерей, и Ларри решил добить:

– А еще, кажется, ты немного меня любишь. Я делаю этот вывод из того, что в моем присутствии ты волнуешься без объективных причин. Вот только я Ястреб и любить не умею, нас такому не учат.

Щеки у