поднял суковатую палку и потряс ею в воздухе. — Так что перед вами воскресший, можно сказать, человек.

— И врач разрешил вам такую дальнюю прогулку?

— Так я ж не спросил разрешения...

Заболев острым пояснично-крестцовым радикулитом, Петр Анисимович — так звали рыбака — более двух лет пролежал без движения. Дважды жена возила его на курорты — в Цхалтубо и на Анненские воды в Нижний Амур. Немного было поправился, но зимой радикулит обострился, да ко всем бедам прибавился еще и ревматизм.

— Лежу и будто во сне вижу море, родной сейнер, путину. И так, знаете, нехорошо на душе, что свет не мил. И за что, думаю, так обидела меня судьба, за какие грехи? — Он заволновался, быстро стал закуривать. — Невыносимо это, когда во цвете лет становишься в тягость и себе и родным. И вот как-то прочитал я в нашей сахалинской газете про чудодейственные ключи на кунаширском Горячем пляже. Поскольку терять мне было нечего, решил поехать. Но как поедешь, если ноги у меня как каменные? Тут, на счастье, мои друзья-рыбаки на Камчатку собирались, упросил их довезти до Южно-Курильска. Они-то, спасибо им, и передали меня, как говорят, из рук в руки. Короче, стал я принимать ванны. Первые две несколько обострили болезнь, а после третьей впервые за два года почувствовал — вроде ноги ко мне возвращаться стали. А после пятой — без посторонней помощи поднялся. Стою — и глазам своим не верю. Сестра говорит мне: «Попробуйте пройдитесь». Сделал я два-три коротких шага — и упал. Но упал я, оказывается, просто от страха, а не оттого, что ноги не держали. А когда поднялся, пересилил себя, прошелся... Шестая, седьмая и особенно девятая ванна еще больше помогли. Срезал потолще ветку с орешника, выстругал посох, — он опять поднял палку и потряс ею, — и каждый день по целому часу гулял вдоль берега. А сегодня решил ноги свои полностью нагрузить. И вот видите, какой я перед вами!

Я предложил Петру Анисимовичу отдохнуть, и он согласился. Мы сели на плоский валун у самой воды и несколько минут молчали.

Спокоен, почти недвижим лежал перед нами Кунаширский залив, далеко отступивший от берега. Оттого, что в нем отразилось лазурное небо, залив был одного с ним цвета, лишь в том месте, где качались бурые водоросли, вода отсвечивала пурпуром.

Петр Анисимович посмотрел на часы.

— Ну, двинулись дальше. Мне до прилива надо успеть ванну принять. — И стал рассказывать, что приливные волны, заливая Горячий пляж, остужают целебные родники, но рано утром, как только начинается отлив, к источникам возвращается прежнее тепло.

Итак, что за чудо такое Горячий пляж?

Представьте себе участок морского берега из песка и гальки длиной около двухсот метров, окутанный паром разных оттенков: то белым, как снег, то синеватым, как папиросный дымок, то светло-розовым, как редкие облака на фоне закатного солнца.

Не только сами родники сохраняют температуру до семидесяти — ста градусов выше нуля, нельзя прикоснуться рукой к земле. А если копнуть ее лопаткой, сразу обдаст таким жаром, что только успей отвернуть лицо, чтобы не обжечься.

Жители Горячего Пляжа — так называется и поселок — используют природное тепло не только для лечебных процедур, но и в быту: отапливают квартиры, стирают белье, готовят пищу.

Заройте поглубже в песок чайник с водой, и через десять минут в нем вода закипит. Не больше времени уходит, чтобы сварить краба или рыбу, — и так круглый год, даже в лютую зиму.

Но самое, конечно, удивительное — целебная сила горячих ключей.

Не все источники Горячего пляжа пока изучены, а ведь их здесь много, и все разные как по химическому составу, так и по температуре. Тут и щелочные, и сернистые, и кислые; и каждую воду вулкан Менделеева согревает по-разному: одной воде он дает легкое тепло, другую нагревает до шестидесяти градусов, третью до водит до кипения.

Но здесь не только вода исцеляет людей от болезни. По соседству с теплыми ключами имеются богатые залежи илистых грязей, и такое чудесное сочетание вод и грязей сулит курорту большое будущее.

Потом Петр Анисимович провел меня к реке Лесной, которая стремительно бежит по камням, а в том месте, где в нее впадает Кислая протока, вода отливает всеми цветами радуги. По берегам Кислой (вкус ее напоминает лимонный раствор) расположены десятки бассейнов. В одном из них Петр Анисимович и лечит свой радикулит.

К сожалению, жители Южно-Курильска берут пока у вулкана Менделеева сущие пустяки, а ведь тепло этого гиганта неистощимо...

Может быть, через несколько лет, когда я снова приеду на Кунашир, здесь будут просторные корпуса водолечебниц, зацветут сады (уже нашлись энтузиасты-садоводы), раскинется много теплиц (пока их несколько), в которых всю зиму будут расти овощи, а тепловая электростанция озарит светом океанский берег.

Иные, возможно, скажут: мечта! Но люди, связавшие свою судьбу с Кунаширом, давно живут этой мечтой и верят, что она осуществится.

— Теперь сами всё видели, — сказал Петр Анисимович, прощаясь со мной. — Идите, а то скоро начнется прилив.

Поверхность моря, недавно совершенно гладкая, почти неподвижная, быстро стала покрываться беляками.

Только дошел до развилки дорог, со стороны горного перевала показалась машина. Я не успел «проголосовать», шофер затормозил. Взобравшись в кузов, где уже сидели человек десять таких же, как я, случайных путников, с облегчением вздохнул.

Оказывается, не так это просто проскочить в предзакатный час прибойную полосу. Буквально на глазах прилив нарастал, ширился, занимал чуть ли не всю дорогу, оттеснив машину к сопкам. То и дело к ней подкатывались волны, и, казалось, вот-вот они подхватят ее и унесут в море.

Особенно трудным был последний километр. Вода покрывала скаты, порой перехлестывала через капот, обдавая нас в кузове холодными брызгами.

Шофер, высунувшись из кабины, больше смотрел на океан, чем на дорогу, и, лавируя между пенистыми волнами, гнал грузовик на полной скорости, дорожа каждой минутой.

Когда мы в сумерках въехали в Южно-Курильск, приливные волны уже во всю силу бились о прибрежные камни, оглашая воздух тревожным гулом.

Сколько же чудес за это время собралось в моем путевом блокноте?

К сожалению, не так уж много.

Но и то, что мне посчастливилось увидеть, надолго останется в памяти, ибо прекрасна эта далекая и в то же