И мы снова долго говорили, ни на что не обращая внимания: ни на то, что солнце постепенно уходило на покой, ни на проходящих мимо людей. А потом Карл пригласил меня на ужин. Не в обычное кафе, а в дорогой ресторан.

Я растерялась, вспомнив, что взяла с собой не слишком много денег.

– Не отказывай, – мягко попросил Карл, кажется, понимая меня. – Мне приятно будет угостить тебя хорошим вином и ужином.

И я согласилась, решив, что глупо будет упускать такой шанс.

– Но в следующий раз я приглашаю тебя, – не забыла я поставить свое условие.

– Договорились, – кивнул Карл.

Ресторан, который он выбрал, скрывался между суши-баром и ювелирным магазином на одной из центральных улиц города, неподалеку от фонтана. Он был стилизован под Викторианскую эпоху, казался несколько чопорным, однако тот, кто занимался дизайном, бесспорно, имел отличное чувство вкуса. Обои, имитирующие ткань с распустившимися бутонами роз и зеленью, белый потолок с лепниной, паркетный блестящий пол, арчатые окна с элегантными шторами, благородная тяжелая мебель, антикварные украшения: настенные часы, картины, шкатулки, вазы, пепельницы – все это создавало иллюзию того, что гости ресторана и правда попали в прошлое, в дом далекой Викторианской эпохи.

Это заведение напомнило мне лондонский особняк одного из партнеров отца. Прежде чем заключить договор, этот партнер пригласил отца и всю нашу семью к себе домой. Он ценил традиционные ценности, считая, что семейные люди более надежны и ответственны. И отец хотел показать, насколько крепка его семья. Я, как-никак, была официальным ребенком, по документам – сестрой-близнецом Олеси, и меня пришлось взять с собой. Тогда мне было лет двенадцать или тринадцать, и весь этот долгий ужин в чисто английском стиле показался мне муторным и скучным. Каждой клеточкой тела я чувствовала себя чужой. Я видела, как Рита поправляет волосы Яне, стряхивает пылинки с плеча Олеси, и понимала все отчетливее и отчетливее, что мне не место среди этих людей. Хозяин дома, видя, что я скучаю и хмурюсь, обратился ко мне и весьма удивился, когда я ответила ему на сносном английском. Между нами завязалась небольшая беседа, а потом мы даже сыграли в шахматы, и, в конце концов, хозяин дома сказал отцу, что у него растет замечательная дочь, и выразил надежду, что я буду достойным примером для сестер. Отец только сдержанно улыбался. А Рита мрачно смотрела на меня.

Вечером в отеле мачеха ударила меня по щеке. Тогда я не понимала, за что. И только потом до меня дошло – я посмела быть лучше ее дочерей.

Сейчас, глядя по сторонам, я отчего-то вспомнила этот полузабытый эпизод из детства. И чувство ненужности, совершенно иррациональное, облепило мое лицо тонкой паутиной. На сердце сделалось тревожно.

Нас провели к столику неподалеку от искусственного камина, рассчитанному на двоих, Карл галантно отодвинул для меня стул с высокой спинкой и сел напротив. Розы нам тотчас поставили в изящную вазу и принесли меню. Готовили здесь отменно, да и вино оказалось на высоте.

А потом я увидела того, кого встретить здесь совершенно не ожидала.

Дядю Тима.

Он в сопровождении трех мужчин, среди которых был смутно знакомый блондин с отстраненным лицом, покидал ресторан. Дядя вдруг обернулся и посмотрел на нас. Карл тоже увидел Тимофея – наверное, почувствовал его пронзающий насквозь взгляд. И почему-то улыбнулся, только глаза его стали жесткими и колючими. А я демонстративно отвернулась.

И когда дядя только вернулся? Я слышала от Юрки, что он давно не появлялся в родном городе. Черт его подрал! Почему он вернулся ровно в тот момент, когда Алена объявила о свадьбе? И почему так странно смотрел на Карла? Решил, что он – мой мужчина? Какая ему разница, с кем я встречаюсь? Или он снова решил пристать ко мне с предложением работать в его компании?

– Добрый вечер, – раздался бархатный голос Тимофея над нашими головами. Я сжала зубы – дядя все-таки подошел к нам и возвышался теперь над столиком. Трое его спутников стояли неподалеку и не сводили глаз с Карла.

– Не ожидала вас увидеть, – процедила я сквозь зубы. За это время дядя Тим ничуть не изменился. Он оставался все таким же импозантным и самоуверенным. И, как всегда, одетым с иголочки – темно-графитовый костюм-тройка сидел на нем идеально, ботинки были начищены до блеска, запонки из белого золота сияли под электрическим светом.

– Взаимно, – отозвался Тимофей. – Не ожидал увидеть тебя, дорогая племянница, в этом месте и с этим человеком.

При этом он смотрел не на меня, а на моего спутника, что меня весьма удивило.

– Племянница? – приподнял бровь Карл. Я читала на его лице искреннее удивление. А в темных глазах появилась жесткость. Мне даже стало не по себе.

– Что вы имеете в виду? – одновременно с ним спросила я, ничего не понимая. Находиться в неведении я ненавидела. Чувствовала себя идиоткой.

– Мы с твоим спутником знакомы. И, признаюсь, видеть вас вместе весьма удивительно. – Дядя ослабил узел галстука, что показалось мне странным жестом. И вдруг перешел на немецкий, которым владел лучше меня.

– Говорят, вы давно хотели увидеть меня, герр Ротенбергер? – обратился он к Карлу.

– Да, – отозвался тот, глядя Тимофею в глаза. Он с легкостью выдерживал его взгляд, что удавалось не каждому. И голос его звучал вкрадчиво, с подтекстом. – Я хотел увидеться с вами, герр Реутов. Но никак не мог вас найти. А вы нашлись сами, что удивительно. Думаю, вы – смелый человек. Теперь наш разговор обязательно состоится.

– Не раньше, чем вы кое-что вернете себе, герр Ротенбергер, – холодно отозвался Тимофей. – Но даже если и вернете, то… – Он замолчал и перевел взгляд на стоящих позади мужчин. Они словно были его защитой.

– Почему вы вернулись? – прямо спросил Карл.

– Потому что у меня нет причин прятаться. А может, появились причины объявиться, – туманно отозвался дядя.

– И вы ничего не опасаетесь?

– Как это говорится… Злые коровы имеют кривые рога, – усмехнулся Тимофей. Карл коротко рассмеялся.

Их разговор был крайне странным. Я в недоумении смотрела то на одного, то на другого, но не вмешивалась, пытаясь получить как можно больше информации.

Что, черт возьми, происходит? Они знакомы? Да ладно!

И, судя по всему, их отношения не слишком теплые.

– И да, дорогой герр Ротенбергер. Тот факт, что вы решили использовать мою племянницу для получения желаемого, не делает вам чести, – заметил дядя Тим. – Не то чтобы я ценю семейные узы, но это откровенно глупо. Думаете, я куплюсь на это?

– Не думаю, герр Реутов. То, что Анастасия – ваша племянница, для меня – открытие. И я удивлен не меньше вашего, – спокойно ответил немец.

– Не верю. Вы решили надавить на меня через мою племянницу. Глупое поведение, – произнес дядя Тим. В его голосе было отвращение.

– Кстати, ваша племянница отлично говорит по-немецки, – невозмутимо отозвался Карл. Тимофей пристально на меня взглянул.