— Ну, что ж, — сказал Жданов, — с поправками всё. Отсылаем рисунок в газету.

— Андрей Александрович, а может быть, я оперативно сделаю точно такой же рисунок, а этот мне бы хотелось оставить у себя.

Жданов посмотрел на меня и улыбнулся.

— Хорошо. Я вас понимаю…»

Если уж зашла речь о художниках, то стоит отвлечься от проблем внешнего противостояния и вспомнить, что в том же 1947 году именно Жданов «открыл» талантливого живописца Лактионова. Как рассказывают биографы этого художника-реалиста, на выставке современной живописи в Третьяковской галерее Жданов заметил повешенную под лестницей, не принятую художественными критиками картину Лактионова «Письмо с фронта». В отличие от маститых критиков и живописцев, высокомерно отнёсшихся к такому народному и слишком «простому» реализму, секретарь ЦК оценил трогательную сцену, созданную кистью художника, и распорядился поместить картину в центральном зале выставки. По легенде, её даже возили на несколько дней из Третьяковки в Кремль, показывать Сталину. Вскоре Александру Лактионову за картину «Письмо с фронта» вручили Сталинскую премию первой степени.

Со временем отмеченный Ждановым художник по праву станет одним из классиков соцреализма в живописи. В отличие от многих других мэтров социалистического искусства его подчёркнуто советские картины, советские и по форме и по содержанию (например, «В новую квартиру»), отнюдь не были данью конъюнктуре в творчестве этого сына деревенского кузнеца, окончившего после революции Ленинградскую академию художеств. Заметьте, что и тут не обошлось без ждановского продвижения «ленинградцев». Впрочем, ленинградская школа соцреализма в истории отечественной живописи заняла достойное место и без протекции Жданова…

С деятельностью Жданова в конце 1940-х годов связана и попытка привить советскому человеку новый, планетарный взгляд на мир, дать ему привычку мыслить глобально, думать о далёких землях и континентах. Не случайно именно в те годы возник поток переизданий старой русской «ориентальной» литературы о дальних странах и континентах, путешествиях, кругосветных плаваниях, первопроходцах. Жданов стремился побудить людей поднять голову от мелочей быта, чтобы увидеть мир во всём его многообразии.

С этой точки зрения понятна и роль Жданова в судьбе тогда начинающего писателя Ивана Ефремова. В 1946 году, не найдя понимания у издателей, ленинградский учёный-палеонтолог отправил Жданову по почте свою первую историко-фантастическую повесть «Великая дуга» (сейчас она известна как «На краю Ойкумены»), которая и поныне хранится в Российском государственном архиве социально-политической истории в фонде Жданова. И секретарю ЦК это фантастическое произведение, наполненное неоднозначными аллюзиями настоящего и прошлого, понравилось. Позднее, ставший классиком советской фантастики Иван Ефремов напишет Юрию Жданову: «В своё время мой исторический роман "На краю Ойкумены" валялся по редакциям, забракованный ретивыми рецензентами, около двух лет. Я обратился к Андрею Александровичу, и только с его помощью книга увидела свет, а потом и успех».

Успех в любом неподъёмном деле просто невозможен без красивой, нереальной, именно, что фантастической мечты. Вот её, эту мечту, для советского проекта и будет создавать своим талантом Иван Ефремов — здесь можно только удивляться интуиции Андрея Жданова, разглядевшего едва мелькнувшую искру в калейдоскопическом ворохе текущих дел и задач…

В начинавшейся холодной войне советская сторона вполне успешно отбивала первые информационные атаки противника. В январе 1948 года Госдепартамент США совместно с министерствами иностранных дел Великобритании и Франции издал сборник документов «Нацистско-советские отношения: 1939—1941», в котором СССР изображался агрессором, одним из виновников развязывания Второй мировой войны. (Заметим, как стар этот доживший до наших дней приём борьбы за умы.) Тогда реакция Кремля последовала незамедлительно, и Совинформбюро уже в феврале подготовило и опубликовало ответ, названный «Фальсификаторы истории». При этом умело использовались документы о неблаговидном поведении западных элит и их отдельных представителей, в частности Трумэна, в отношениях с Гитлером. Основанные на этих материалах публикации в феврале — марте 1948 года появились во всех газетах СССР, но, главное, 27 апреля 1948 года руководитель Сов-информбюро Борис Пономарёв уже докладывал Жданову об итогах мероприятий по распространению «Фальсификаторов истории» на Западе и в мировых СМИ. Во Франции только редакция «Юманите», газеты французской компартии, обеспечила распространение пятисот тысяч экземпляров. В США и Великобритании советский ответ продвигать было сложнее, но тем не менее за два месяца там было распространено несколько десятков тысяч экземпляров, не считая публикаций в газетах.

Можно констатировать, что начальный этап идеологического противостояния на заре холодной войны противоборствующие стороны отыграли вничью. СССР, при всех своих проблемах и скудных по сравнению с США ресурсах, умело отражал все информационные атаки и порой даже переходил в контрнаступление. Как минимум в этом есть и заслуга Андрея Жданова — напомним — главного куратора в те годы всей советской прессы и идеологического аппарата.

В связи с этим вспомним и другое: в апреле 1946 года при распределении обязанностей секретарей ЦК политбюро возложило на Жданова, помимо руководства «в области пропаганды и агитации», ещё и «руководство Отделом внешней политики». За этими скупыми словами — Отдел внешней политики ЦК — скрывался преемник некогда знаменитого на весь мир Коминтерна.

Как высший руководитель Отдела внешней политики ЦК Жданов по сути был партийным министром иностранных дел, курируя деятельность всех внешнеполитических органов страны — от МИДа СССР до СВАГ, советской военной администрации в оккупированной Германии. Но главное, Жданов от имени ВКП(б) осуществлял оперативное руководство и взаимодействие со всеми коммунистическими партиями мира. Период 1946—1948 годов, наряду с активной работой внутри страны, стал для него чередой сплошных встреч, переговоров и переписки с руководством и активистами почти всех иностранных компартий.

Это было время, когда наша родина, израненная мировой войной, под руководством сталинской команды буквально за несколько лет достигла пика своего идейного и геополитического влияния. В Восточной Европе — в Чехословакии, Болгарии, Румынии, Польше и Венгрии — именно в 1946—1948 годах по технологиям, напоминающим пресловутые «оранжевые революции», к власти пришли коммунистические партии (напомним здесь и «солнечную революцию» Жданова в Латвии в июле 1940 года). На западе Европейского континента, во Франции и Италии, компартии насчитывали сотни тысяч членов, имели многочисленные парламентские фракции и десятки тысяч бывших партизан, неплохо вооружённых в ожидании близкой революции. В те годы представители коммунистической партии Франции (ФКП) открыто заявляли в парламенте, что начнут партизанскую войну, если США развяжут боевые действия против СССР. И их слова не были голословными: среди членов ФКП имелись даже офицеры французского Генштаба. В Греции шла масштабная партизанская война местных коммунистов за власть против американцев, англичан и их местной прислуги. Даже во франкистской Испании коммунисты вели партизанские и террористические действия с не меньшим размахом, чем поддерживаемые с Запада бандеровцы или «лесные братья» на территории Галиции и Прибалтики.