… ведь их цель — не дать остальным гарнизонным войскам окончательно пасть духом. Пока центр под контролем, есть робкая надежда, что ещё не всё потеряно. И оставшиеся в городе подразделения будут сражаться.

— Уважаемый господин… — вышел из ближайшей задрипанной инсулы какой-то зажиточно одетый римлянин.

Тога его была белоснежной, что дико диссонировало на фоне покрытых кровью и копотью готских легионеров. Телосложением он плотен, нос с горбинкой свидетельствует о примеси греческой крови в его жилах, а чуть смугловатая кожа, чёрные волосы и карие глаза лишь подчёркивают это свидетельств.

— Я тебе не господин, — произнёс Эйрих. — Кто ты такой и почему не прячешься, как остальные?

— Меня зовут Флавием Веллеем Азинием, — представился римлянин. — Я сенатор…

— Наверное, ты хотел сказать, что ты бывший сенатор, — усмехнулся Эйрих. — Чего ты хотел?

— У меня есть возможность договориться с засевшими в этом каструме легионерами, — осторожно произнёс бывший сенатор Флавий Азиний. — О тебе, претор, ходит молва, что ты не любишь лишний раз проливать кровь…

Молва разносит всякие небылицы. Эйриху нравилось, когда о нём говорили, что он хозяин своего слова, что он щедр и всегда добивается своего, но откровенная ложь о его милосердии и бескорыстии несколько напрягает. Не так должны говорить об истинном воине и полководце…

— Я не люблю терять лишних воинов, а кровь проливать не боюсь, — поправил он бывшего римского сенатора. — И чего ты хочешь в обмен на свои услуги?

— Лишь прошу за всех — не казни нобилей этого города… — произнёс Флавий Азиний.

— А вы не заслужили? — хищно улыбнулся Эйрих, заставив римлянина опустить взгляд, лишь бы не смотреть в глаза, из которых на него смотрит неотвратимая смерть. — Чего вам стоило сдать город, как это сделали уже сотни префектов?

Пусть среди этих «сотен городов» большую часть составляют не оснащённые никакими крепостными сооружениями поселения Сельской Италии, но это всё ещё города, с гарнизонами.

— Тут важно понимать контекст, претор, — вновь поднял взгляд бывший сенатор. — Прибыл представитель от трижды проклятого Флавия Гонория, точнее, от четырежды проклятого консула Флавия Аэция… Он карал за любое неповиновение и поставил своих людей во главе гарнизона — они верны лично ему, поэтому будут драться до конца. Мы бы и рады сдать тебе город, но это было не в нашей власти. Ты накажешь невиновных…

— Таких ли уж невиновных? — спросил Эйрих. — Я от своих принципов отступать не собираюсь, поэтому лучше беги сейчас, лично тебе и твоей семье я это разрешаю, за твою личную смелость. Остальных же ждёт участь непокорных. Так, дайте мне пергамент и писчие принадлежности!

Всё было подано за считаные секунды.

Эйрих быстро написал на готском и продублировал на латыни разрешение на выезд лично для Флавия Азиния и его семьи, после чего передал этот пергамент римлянину.

— Можешь спасти кого-то ещё, — усмехнулся Эйрих. — Десятник Дегавин, со своим десятком сопроводи этого человека к его дому, чтобы собрал пожитки и родичей…

— Я отказываюсь! — воскликнул Флавий Азиний. — Ты начинаешь своё правление с тирании!!!

— Не начинаю я никакого правления, — усмехнулся Эйрих. — Я здесь в роли Бренна или Ганнибала, как тебе нравится. Как только штурм будет окончен и установится власть Сената готского народа, мои полномочия здесь — всё, окончены. Но, пока что, я имею право принимать какие угодно решения. Vae victis. Так ты отказываешься от дарованного мною разрешения?

— Как я смогу жить дальше, зная, что в своей попытке выпросить жизнь для невинных, сумел получить только жизнь себе и своим близким⁈ — римлянин упал на колени. — Умоляю, заклинаю Христом — смилостивись! Мы не заслужили кары!

Эйрих был не на шутку удивлён.

— То есть, выходит, что ты отказываешься от жизни своей и своих близких? — переспросил он.

— Отказываюсь, — решительно ответил Флавий Азиний. — Я не смогу жить с этим, а мои потомки не смогут нести бремя выживших. Лучше честная смерть вместе со всеми.

Это было нехарактерное для обычных патрициев поведение. Опыт общения с ними привёл Эйриха к выводу, что эти жалкие людишки думают только о своих животах и кошелях, а на большее их скорбные разумы не способны…

— Ты, признаться, ввёл меня в замешательство, — произнёс Эйрих задумчиво. — Что ж, тогда я отложу вопрос участи патрициев этого города. Решать будет Сенат.

— Претор, мне сопровождать его к… — вмешался десятник.

— Нет, — покачал Эйрих головой. — Возвращайся к своим обязанностям. А ты, Флавий Азиний… Ты сумел произвести на меня впечатление, поэтому можешь возвращаться к своим людям и успокаивать их — вашу судьбу будут решать готские сенаторы, а не я.

— Я буду благодарен тебе по гроб жизни, претор, — трижды поклонился в пояс вставший на ноги римлянин.

— Да-да, конечно, — отмахнулся от него Эйрих. — А теперь позаботься о том, чтобы гарнизон этого неожиданно возникшего каструма сложил оружие.

/29 сентября 411 года нашей эры, Западная Римская империя, г. Рим/

Гигантский город — гигантские проблемы.

Сенат, не желающий впутываться в постосадные проблемы, назначил Эйриха временным префектом Рима, чтобы он сам разобрался со всеми проблемами и предоставил сенаторам город в образцовом порядке. Это было очень удобно, потому что не требовало отвлечения других функционеров магистратуры от их насущных дел, но Эйриху такой финт ушами сильно не понравился.

Город пребывал в разрухе и волнениях, начались грабежи и убийства, потому что кто-то разнёс слухи, будто бы готы не собираются раздавать хлеб. Якобы они хотят заморить честных римлян голодом, дабы потом занять освободившиеся жилища.

Проблему с хлебом удалось решить за счёт Сельской Италии, где заблаговременно создавались большие запасы, отчасти и за счёт личных средств Эйриха. Львиную долю запасов на склады закупил Сенат, конечно же, но Эйрих предвидел продовольственную катастрофу в период закрепления власти и закупился даже сверх необходимого.

Конвои с зерном прибыли точно в назначенные сроки, Эйрих организовал раздачу зерна и катастрофы удалось избежать. На прокорм полумиллиона населения ушла настоящая прорва денег, но параллельно с расходованием складских запасов, Эйрих налаживал связи с поставщиками зерна из Египта.

С этими была отдельная песня — велась интенсивная переписка с уполномоченным представителем комиции египетских магнатов-латифундистов, заседающим в Сиракузах, но камнем преткновения были цены. Эйрих выступал за фиксированную цену, не пересекающую определённый потолок, а латифундисты хотели сохранить свою свободу в Риме и ратовали за динамическую цену, так называемую «рыночную», чтобы не «выключать» Рим из общего зернового рынка и сохранить традиционную конкуренцию Рима и Константинополя за зерно. Эйриха подобная ерунда категорически не устраивала, потому что он хотел стабильности поставок, а не регулярной перебранки с Восточной империей.

Флавий Антемий, судя по всему, хочет полностью «оседлать» Египет, ведь зерно лишним не