Джулиано окружили. Где Джузеппе и Мария? Он увидел Тино, одного из их сыновей. Малыш изумленно смотрел на происходящее, его лицо было белее мела. Джулиано ринулся вперед и схватил ребенка за руку.

– Стой возле меня, – велел он. – Где мама?

Тино уставился на венецианца. Мальчик был так напуган, что не мог говорить. В метре от них француз взмахнул мечом – и какой-то сицилиец рухнул на каменную мостовую. Из его плеча хлестала кровь. Стоявшая рядом с ним женщина дико закричала. Другой сицилиец бросился на француза, выставив вперед руку с кинжалом, – и тот рухнул наземь. Джулиано ринулся вперед, чтобы подхватить его меч, потом быстро развернулся и схватил ребенка за плечо.

– Идем! – крикнул венецианец, потащив Тино за собой.

Он хотел найти Марию и Джузеппе, а также остальных детей, но и этого малыша нельзя было здесь оставлять.

По всей площади и на улицах, примыкающих к ней, происходили схватки. Сражались не только мужчины – некоторые женщины, казалось, владели кинжалами ничуть не хуже своих мужей. Местные жители значительно превосходили французов численностью, и некоторые из чужаков уже лежали на земле. Кто-то из них пытался подняться, иные не подавали признаков жизни. Сицилийцев веками угнетали, унижали, вынуждали жить в бедности и страхе, и теперь они наконец смогли за себя отомстить – и месть их была жестока.

Джулиано с малышом пробирались по узким улочкам, стараясь держаться в тени. Конечно, существовал риск нарваться на засаду – или тупик, но бойня на площади была еще страшнее. В нескольких метрах слева от них они услышали крики: «Смерть французам!» Жители Палермо объединились, чтобы вернуть себе свободу и честь.

Дандоло прибавил ходу, увлекая за собой ребенка. Добравшись до конца улочки, они выскочили на тихий двор монастыря доминиканцев. Их глазам предстала чудовищная сцена. С полтора десятка сицилийцев захватили десяток монахов, направив на них ножи.

– Скажи «Цицерон», – велел один из сицилийцев.

Таким образом проверяли национальность. Ни один француз не мог произнести это слово правильно на местном наречии.

Первый монах повиновался, и его отпустили. Спотыкаясь о порванный подол рясы, он пошел прочь, от страха не в силах вымолвить ни слова.

Второй монах получил такой же приказ. Запинаясь, он не смог произнести этого имени. Послышался крик «француз!» – и Джулиано торопливо повернул Тино к себе лицом, прежде чем сицилиец перерезал горло несчастному монаху и тот рухнул вперед, захлебываясь кровью.

Тино истошно закричал от страха. Джулиано поднял его на руки, перебросил через плечо и ринулся назад, в тот переулок, из которого они только что вышли.

Венецианец стоял в переулке, пытаясь отдышаться и все еще прижимая к себе маленькое тельце.

Он хотел, чтобы сицилийцы восстали, сбросили ярмо угнетателей, но никак не ожидал от них такой дикой жестокости. Знай Джулиано, что их ненависть клокочет так близко к поверхности, стал бы он пытаться ее разбудить?

Да, стал бы. Потому что у него не было выбора. Иначе сицилийцам пришлось бы подчиняться до тех пор, пока их окончательно не раздавят. Такая же медленная смерть ожидала и Византию.

Всю оставшуюся дорогу Джулиано нес мальчика на руках. Люди, обезумевшие от внезапной свободы, в заляпанной кровью одежде, видели ребенка – и позволяли венецианцу пройти. Джулиано было стыдно, словно он прикрывался ребенком, обеспечивая себе безопасность. Но он не останавливался, даже когда слышал, как мужчины умоляют сохранить им жизнь, а женщины кричат в пылу сражения. Он чувствовал, что пальцы мальчика вцепились в его одежду, и продолжал идти.

Дойдя наконец до жилища Джузеппе и Марии, Джулиано дрожал всем телом от усталости. Страх, что их может не оказаться дома, скручивал его внутренности. Но, когда он подходил к зданию, дверь распахнулась и на пороге появилась Мария. Она увидела их и задохнулась, поперхнувшись криком. Джулиано передал ей Тино.

Джузеппе стоял в дверях. По его щекам текли слезы. За спиной горела свеча. В руке мужчина держал нож, готовясь защищать оставшихся детей. Лицо друга расплылось в улыбке. Он бросился вперед, выронив нож, и сжал Джулиано в объятиях так крепко, что у того хрустнули ребра.

Мария завела их в дом. Джузеппе запер дверь на засов.

– Возвращайся к Джанни, – сказал жене Джузеппе. Когда она ушла, он посмотрел на Джулиано. – Он сильно пострадал. Его нельзя надолго оставлять одного.

Объяснения были излишними. Джузеппе не мог отвести глаз от Тино, то и дело гладил мальчика по голове, словно чтобы удостовериться: его сын жив и невредим.

Как только рассвело, к Джузеппе пришел один из рыбаков, человек по имени Анджело. Дети спали вместе с Марией наверху.

– Мы собираемся встретиться в центре города, – мрачно сказал Анджело, обращаясь к Джузеппе и Джулиано.

Его лицо было обожжено, бровь рассечена, на левой руке запеклась кровь, правая висела на перевязи. Анджело был весь покрыт грязью и двигался с трудом, словно у него болели конечности.

– Мы должны решить, что теперь делать. У нас сотни, а может быть, тысячи мертвых. Улицы завалены трупами, мостовые залиты кровью.

– Будет война, – предупредил Джулиано.

Анджело кивнул:

– Мы должны к этому подготовиться. Они призвали мужчин из каждого района, от каждой гильдии. Нам следует выбрать представителя. Будем просить папу римского взять нас под свою защиту и признать нашу независимость.

– От Карла Анжуйского? – с недоверием спросил Джулиано. – И что, по-вашему, сделает папа? Ради всего святого! Он – француз!

– Он христианин, – ответил Джузеппе. – И может нас защитить.

– Вы действительно на это рассчитываете?! – в смятении воскликнул Джулиано.

Джузеппе слабо улыбнулся, в его глазах промелькнула насмешка. Анджело кивнул.

– Мы разослали гонцов во все города и деревни – сначала в самые ближние. Мы призываем людей восстать вместе с нами. Весь остров поднимется против анжуйцев. Мы собираемся двинуть на Викари и дать им всем шанс отплыть с охранным свидетельством назад в Прованс. А иначе – смерть.

– Полагаю, они выберут Прованс, – сухо заметил Джулиано.

– А ты, друг мой… – обратился Джузеппе к Джулиано. Его лицо омрачилось тревогой. – Что выберешь ты? Сегодня явились французы, но через неделю или месяц тут могут появиться венецианцы. Их флот стоит в Мессине. Ты не сицилиец. Это не твоя война. Ты сполна отплатил нам за наше гостеприимство. Уезжай, прежде чем тебе придется выступить против своего же народа.

Измученный, в одежде, забрызганной чужой кровью, Джулиано осознал вдруг, насколько он одинок.

– У меня нет своего народа, – медленно произнес он. – Есть лишь друзья и долг перед людьми, которых я люблю. Это не одно и то же.

– Я не знаю о твоих долгах, – ответил Джузеппе. – Мне ты ничего не должен. Но ты мой друг, поэтому я даю тебе возможность уехать. Мы с Анджело собираемся отправиться в Корлеоне, потом в другие городки, а если выживу после этого – двинусь на Мессину.