Гарри. Они с Софией нервно расхаживали взад-вперед, поглядывая то на дверь, то на старика-сторожа. Со священником они едва ушли от беды и были на вершине счастья.

«Пусть все остальное пройдет гладко», — взывал Гарри к Богу, в которого не верил.

Наконец дверь приоткрылась. Гарри и София застыли. Старик тоже испуганно смотрел, как Берни и Барбара медленно заходят в собор. Барбара поддерживала Берни, который едва передвигал ноги. Сперва Гарри не узнал своего исхудалого, обросшего бородой друга, потом бросился к нему. София поспешила следом.

— Берни… — тихо произнес он. — Иисусе, ты выглядишь так, будто побывал в аду!

— Гарри… Это ты. — Берни недоверчиво рассмеялся и часто заморгал, как будто этот новый мир, в котором он оказался, слишком сильно его тревожил. — Боже мой, не могу поверить, черт меня подери!

Гарри почувствовал, что едва справляется с эмоциями, глядя в лицо друга, похожего на огородное пугало.

— Ты куда собрался, черт возьми?! Посмотри, в каком ты виде. Что сказали бы в Руквуде?

Берни закусил губу. Гарри видел, что он вот-вот расплачется.

— Я сражался на войне, Гарри.

Он наклонился вперед и обнял его на испанский манер. Гарри позволил себе немного расслабиться в его объятиях, и они оба мгновение крепко держались друг за друга, а потом Гарри, смутившись, отстранился. Берни слегка покачнулся.

— С вами все в порядке? — в тревоге спросила София.

— Я лучше присяду. — Берни улыбнулся ей. — Вы, должно быть, София.

— Да.

— Viva la República! — тихо произнес он.

— Viva la República!

— Вы коммунистка? — спросил он.

— Нет. — София серьезно посмотрела на него. — Мне не нравилось то, что творили коммунисты.

— Мы считали это необходимым. — Берни вздохнул.

— Давай. — Барбара взяла его за руку. — Тебе нужно побриться. Иди к фонтану. Иди.

Она подала Берни сумку с бритвенными принадлежностями, и тот захромал к воде.

Гарри подошел к сторожу. Тот злобно глянул на него исподлобья, лицо его опухло от слез. Гарри протянул ему стопку согнутых пополам банкнот:

— Ваши деньги, сеньор.

Франсиско сердито сжал бумажки в кулаке. Гарри подумал, что он сейчас бросит их на пол, однако старик положил купюры в карман и устало привалился к стене.

Вернулся Берни, его лицо было выбрито негладко, на нем оставалась щетина; он постарел и похудел, но теперь это несомненно был Берни.

— Мне нужно присесть, — сказал он. — Я слишком потрясен.

— Да, конечно. — Барбара повернулась к остальным. — Он очень устал, но следует убраться отсюда как можно скорее.

— Что-нибудь случилось? — спросила София таким резким тоном, что Гарри невольно посмотрел на нее.

Барбара рассказала им про Сэнди.

— Иисусе Христе! — воскликнул Гарри. — Он перешел все границы. Просто спятил.

— Да, ополоумел от злости.

— Нужно уходить отсюда, — сказала София. — Вдруг священник скажет в монастыре, что собор закрыли, и кого-нибудь пошлют домой к старику?

— Да, — согласился Гарри.

Он глянул туда, где сидел Франсиско и смотрел на них с каменным лицом, потом положил руку на плечо Берни:

— Машина в нескольких милях отсюда, за городом. Сможешь дойти? Дорога под гору.

— Я попытаюсь, — кивнул Берни. — Да. Если пойдем медленно.

— Ты снова похож на человека, — улыбнулся Гарри.

— Спасибо. — Берни поднял взгляд. — Это правда, что Англия все еще держится?

— Да. Бомбардировки тяжелые, но мы держимся. Берни, нам нужно идти, — повторила Барбара.

— Хорошо. — Морщась от боли, Берни встал.

«Он совершенно измотан, — подумал Гарри, — выгорел весь».

— Что вы там говорили про священника? — спросил Берни.

— София и Барбара встретили его по дороге к мосту, потом он пришел в собор молиться, но нам со сторожем удалось его спровадить. Неприятный момент. Он стоял на коленях, молился — черная сутана, рыжие волосы, я думал, что это будет продолжатся вечно…

— Рыжие волосы? — Берни на миг задумался. — Какой он из себя?

— Молодой, высокий. Полноватый.

— Боже, уж не отец ли это Эдуардо?! Один из лагерных священников.

— Да, его так зовут, — сказала Барбара. — Боже правый! Он совсем не похож на такого.

— Он и не такой. Что-то вроде святой невинности. — Берни сжал губы. — Но если застанет нас здесь, нам конец. Он нас заложит. — Берни сделал глубокий вдох и поднялся. — Вперед, надо уходить отсюда.

Гарри взял пустой рюкзак, и они направились к двери. Какое невероятное облегчение — покинуть это мрачное здание. Гарри оглянулся на старика-сторожа: тот по-прежнему сидел на скамье, опустив голову на руки, — крошечная фигурка на фоне гигантского монумента веры.

Глава 48

Путь вниз по крутым, плохо освещенным улочкам был нескорым. Берни очень устал. Редкие встречные прохожие оборачивались и смотрели на них. Берни прикидывал, не думают ли эти люди по его шаткой походке, что он пьян. Он так себя и ощущал — охмелевшим от изумления и счастья.

Берни пытался представить, что почувствует, увидев Барбару после стольких лет разлуки. В зарослях у дороги его нашла повзрослевшая, умудренная опытом женщина, но это все равно была Барбара — то, что он любил в ней, никуда не делось. Казалось, они расстались только вчера, а Харама и последние три года — лишь сон. Однако боль в плече была слишком реальна, а распухшие ступни, распирающие стоптанные, в трещинах башмаки, доставляли настоящую муку.

На полпути вниз они оказались на маленькой площади с каменной скамейкой под статуей какого-то генерала.

— Можно я посижу? — шепнул Берни Барбаре. — Всего минутку?

— Вы не можете идти? — спросила София, обернувшись и сурово глядя на них.

Она нервно посмотрела на расположенный в одном из соседних домов бар: окна были освещены, изнутри доносились голоса.

— Всего пять минут, — умоляюще попросила Барбара.

Берни тяжело опустился на скамью. Барбара села рядом, София и Гарри остановились в паре шагов от них.

«Как ангелы-хранители», — подумал Берни.

— Простите, — сказал он. — У меня немного кружится голова. Через минуту я буду в порядке.

Барбара положила руку ему на лоб.

— У тебя жар, — сказала она, достала сигареты и предложила ему.

— Настоящая сигарета, — рассмеялся Берни. — «Голд флейк».

— Сэнди где-то их доставал.

Он взял Барбару за руку, посмотрел ей в лицо и произнес:

— Я пытался забыть тебя. В лагере.

— Тебе удалось? — с наигранной легкостью спросила она.

— Нет. Приходится забывать хорошие вещи, иначе воспоминания превращаются в пытку. Но они все время возвращаются. Как образы висячих домов вдалеке. Мы видели их иногда по пути в каменоломню. Они парили над туманом, как мираж. И были такие маленькие.

— Прости меня за Сэнди, — сказала Барбара. — Только… я думала, что тебя нет, я была совсем разбита. А он сперва был таким добрым… казался добрым.

— Я бы никогда тебя не бросил. — Берни крепко сжал ее руку. — Когда Августин сказал, что это ты организуешь побег, когда он назвал твое