– Кр-расный снег! – проговорила она отчетливо. – Кр-расный снег!

Я уставился на нее, а она описала еще круг и полетела в сторону. Я осадил Стрелу. Чего хочет Пеструха? Чтобы я ехал за ней? Но в той стороне нет дороги, только заснеженное поле, а за ним голые березы вперемежку с редкими хвойными деревьями, дальше переходящими в густой лес. Пока я колебался, ворона отлетела далеко, развернулась и, с силой работая крыльями, полетела обратно ко мне.

Я встал в стременах, вытянул руку и окликнул:

– Пеструха!

Но она пролетела мимо, да так низко и близко, что Стрела шарахнулась в сторону.

– Дур-рак! – каркнула ворона. – Фитц – дур-рак! Кр-расный снег! Кр-расный снег!

Я развернул Стрелу.

Давай за ней, – сказал я лошади.

Она мне не нравится.

За ней, – повторил я, и Стрела неохотно подчинилась моей воле.

Покинув широкую и ровную дорогу, мы проломились сквозь колючие кусты и выбрались на крестьянское поле. Снег здесь был глубоким и рыхлым, а замерзшая земля под ним – неровной. Пришлось ехать медленнее, хотя именно теперь мне хотелось мчать во весь опор. Но если лошадь охромеет, она уж точно не сможет скакать быстро. Я постарался обуздать свое нетерпение.

Ворона скрылась под деревьями. Мы упрямо пробирались туда, где последний раз ее видели. Вскоре она вновь вернулась к нам – и вновь улетела вперед. Похоже, на этот раз она осталась довольна, убедившись, что мы следуем за ней. Во всяком случае, больше не ругалась.

А потом мы наткнулись на дорогу. Не настоящую наезженную дорогу, а просто полосу ровной земли, которая начиналась от поля и вилась через лес. Может, ее проложили дровосеки. Или тут гоняли скот на водопой. Пользовался ли кто-нибудь этим путем в последние дни? Трудно сказать. То ли под наметенным за ночь снегом проглядывали более глубокие колеи, то ли мне это только казалось… Как бы то ни было, мы поехали по этой дороге.

Когда мы добрались до первых березок, я увидел то, чего не смог разглядеть с дороги. Издали белая лошадь казалась всего лишь одним из сугробов. Всадника я и вовсе не заметил, пока не оказался рядом с укутанным в меха телом. И только ворона с высоты своего полета могла отследить цепочку алых и розовых пятен на снегу, уходившую глубже в лес.

Лошадь явно околела – глаза ее были широко распахнуты, волоски на морде и вываленный язык выбелены инеем. Капельки крови остались на снегу вокруг рта. Стрела торчала между ребер, за передней ногой. Она пробила легкое, но только одно. Я знал, что тело животного полно крови. Седла на лошади не было, только недоуздок. Должно быть, всадник бежал в спешке. Я остановил Стрелу, как ни неприятно ей было такое соседство, и спешился. Человеческий труп рядом с лошадиным был слишком большим, чтобы это оказалась Би. Напомнив себе это, я побрел по снегу к мертвецу. Волосы, торчавшие из-под меховой шапки, были точь-в-точь такие же белые, как у нее, но это не могла быть Би, не могла… Когда я перевернул тело, то убедился в этом. Бледная девушка была так же безусловно мертва, как лошадь. Перед ее шубы был алым от крови. Возможно, стрела пронзила ее насквозь. И эта девушка была Белая, по крайней мере, отчасти. Она умерла не сразу после того, как упала лицом в снег. Несколько последних вздохов застыли изморозью вокруг ее рта, и мутные голубые глаза смотрели на меня сквозь ледяную корку. Я отпустил ее плечо, и она снова повалилась лицом в снег.

Сердце мое билось так отчаянно, что я задыхался.

– Би, где же ты? – произнес я беззвучно. Мне не хватало воздуха даже на шепот.

Хотелось мчаться по кровавому следу, выкрикивая имя дочери. Хотелось гнать Стрелу галопом во весь опор. Хотелось Силой выкрикнуть на весь свет: «Мне нужна помощь, пусть все, кто есть в Шести Герцогствах, придут и помогут мне спасти дочь!» Но я стоял на месте, дрожа и обливаясь потом, пока безумный порыв не миновал. Тогда я вернулся к своей лошади.

Но только я вставил ногу в стремя, как передние ноги Стрелы подогнулись, и она упала на колени.

Устала. Так устала… – Она передернулась, и задние ноги тоже перестали держать ее. – Так устала…

Стрела! – У меня перехватило горло от тревоги.

Ну как я мог подумать, что она сможет вовремя предупредить меня, что выбивается из сил! Семена карриса подстегивают тебя, пока остаются хоть какие-то силы, а потом ты просто падаешь.

Не ложись! Вставай. Вставай, девочка. Идем. Идем.

Она скосила на меня глаз, и на миг я испугался, что она обессиленно уронит голову на снег. Но Стрела передернулась и рывком встала. Я отвел ее туда, где среди елей и сосен снег был не таким глубоким.

Побудь тут и отдохни. Я вернусь.

Ты бросаешь меня здесь?

У меня нет выбора. Но это только на время. Я вернусь за тобой.

Я не понимаю!

Просто отдыхай. Я вернусь. Побудь здесь. Пожалуйста.

И я закрыл от нее свои мысли. Я никогда прежде не загонял лошадей. Чувство вины переполняло меня, но оно лишь мешало действовать. Я сделал то, что должен был сделать. Я забрал из седельных сумок все, что могло пригодиться. Закрылся от переживаний о Би. Отогнал воспоминания о Молли, мысли о том, что бы она сказала, сделала или подумала, будь она рядом. Я выбросил из головы Шута и его советы, отодвинул в сторону того, кем пытался вырастить меня Баррич. Я выкорчевал помещика Баджерлока из своего сердца и изгнал принца Фитца Чивэла Видящего обратно в тень, где он обитал столько лет. Я расправил плечи и ожесточил свое сердце.

В глубине меня жил еще один человек. Юный ученик Чейда. Я глубоко вздохнул и призвал эти воспоминания. Я полностью восстановил в памяти того себя, каким меня создал Чейд. Я – профессиональный убийца на задании. Я убью их всех, самым верным и надежным способом, не испытывая ни сожалений, ни прочих чувств. Эту задачу необходимо выполнить хладнокровно и безупречно. Как я убил близнецов Бриджморов, когда мне было четырнадцать, как убил Плясуна Веблинга в пятнадцать. А имя отравленного хозяина постоялого двора я забыл. В мою задачу не входило запоминать, как его звали.

Я подумал о заданиях, которые выбрасывал из головы, едва выполнив, о тихой работе, которой никогда не позволял быть частью меня и моих воспоминаний. Теперь я вызвал это все из памяти и позволил заполнить меня. Я вспомнил все те случаи, когда следовал за Чейдом во мраке или действовал один по его приказу. Чейд когда-то предупредил меня, что профессиональные убийцы, такие как мы с ним, не обсуждают друг с другом своих жертв, не похваляются ими и не ведут им счет. В моей памяти сохранились пусть не сотни, но десятки поручений. Король Шрюд не был кровожадным или бессердечным. Мы с Чейдом были последним средством – он пользовался нашими услугами, когда не оставалось иных путей. Близнецы насиловали женщин, насиловали невероятно жестоко. Дважды они представали перед королевским судом, несли наказание и обещали исправиться. Но их отец не мог или не хотел держать их под присмотром, и мой король послал меня. Он сделал это с неохотой, словно посылал охотника пристрелить бешеных собак. Чем провинился Плясун и почему должен был умереть хозяин постоялого двора, я так и не узнал. Мне дали поручение, и я выполнил его – тихо и безупречно, не гадая, правильно ли я поступаю. А потом ушел, выбросив все мысли о задании.