Смотреть она на это не хотела. Одно дело – убивать и наблюдать смерть в разгар боя, когда страх и ярость отвлекают от осознания, что люди превращаются в мясо. Увидев же из-за баррикады, как четыре конца веревок привязывают к седлам четырех лошадей, Гвенна едва не облевала себе сапоги. Горожане, поняв, что готовится, всполошенно забормотали, усиливая ее страх и отвращение. Хотелось отвернуться, но нельзя было, пока она возглавляет жалкую оборону городка. А тело требовало выхода – что угодно, лишь бы отвлечься от разыгрывающейся на том берегу сцены.

Она вскочила на ноги, выхватила меч и нацелилась им за реку:

– Смотрите!

Лесорубы обернулись на ее крик, но Гвенна яростно тряхнула головой:

– Не на меня, засранцы! Туда смотрите, на человека, который был вашим соседом. Смотрите, что с ним сделают!

Всадники – двое таабе и две ксаабе – медленно-медленно тронули лошадей с места. Когда натянулись веревки на запястьях и лодыжках, тело Пиккера Йона поднялось в воздух, и с его губ сорвался страшный нутряной стон. Ургулы затихли. Тогда Балендин, обращаясь к ним, принялся что-то напевно декламировать. Гвенна понятия не имела, где мерзавец нахватался слов, но они словно заворожили тысячу всадников. Гвенна слышала стук лошадиных подков и скрип натягивающихся веревок.

– Смотрите! – снова выкрикнула она, чувствуя, как колотится в ребра сердце. – Хотели знать, каковы ургулы? Вот они каковы!

Напев с того берега ускорял ритм, еще и еще, в такт ее сердцу. Ургулы подхватили мелодию, голоса звучали все громче. Пиккер Йон издал страшный звериный вопль, и тогда всадники подстегнули лошадей, их хлысты поднимались и опускались, снова и снова, – растянутое тело корчилось, утробный вой терялся в громовом хоре ургулов. В разгар действа рядом с Гвенной оказалась Анник, шепнула на ухо:

– Могу все прекратить. Одним выстрелом.

Гвенна помедлила, глядя, как тянут кони и как перекручивается тело Йона.

– Нет. – Она проглотила подступившую вместе со словами желчь. – Они должны это видеть.

Жесткие голубые глаза лучницы взглянули на нее.

– Они не солдаты. Придут в ужас.

– Пусть будут в ужасе, – прошипела Гвенна. – Если мы проиграем, если ургулы возьмут город, такое ждет всех, и ты не сможешь покончить с этим одним выстрелом.

Она отвернулась, не дав Анник продолжить спор, и вскочила на верхнее бревно баррикады.

– Вот что идет на вас! – в полный голос обратилась она к скорчившимся горожанам. – Это не набег, не разбойничья вылазка. На нас идут все ургульские племена, и, если не остановить их здесь, они принесут в жертву Мешкенту всех, кого вы знаете, – так же как сейчас приносят старого Пиккера. Они так живут. Так они поклоняются богу. Они такие! Зарубите себе на носу, раздолбаи!

Она сомневалась, расслышит ли ее кто-нибудь сквозь ор на другом берегу, но смысл слов, как видно, дошел до горожан. Кого-то выворачивало наизнанку прямо ей под ноги, но многие в ее маленьком войске распрямили спину, уставив взгляды на ужас, творящийся там, где до нынешнего утра был их дом.

Должно быть, Пиккер Йон целиком состоял из костей и хрящей. Он уже не мог кричать, но тело его все держалось. Даже когда выскочили из суставов плечевые кости и сочленения ужасающе растянулись, связки выдержали. Казалось, лошади тянут уже не первый час – тянут, упираются копытами в землю, храпят и снова тянут, когда руки вдруг разом оторвались со страшным хрустом. Ургулы разразились дружным криком восторга, один всадник галопом вылетел на берег, потрясая кулаком. За его спиной развевался засаленный хвост.

Другие придержали лошадей, позволив тому, что осталось от Пиккера Йона, упасть наземь, где тот, на диво, еще корчился, пока жизнь не вытекла из него вместе с кровью. Ургулы отвязали труп, подтащили к реке и сбросили в воду. Балендин поднял глаза на распростертых пленников, а потом снова взглянул за реку прямо на Гвенну.

Кончено, сказала она себе. Старика они убили, но все же остались на том берегу.

Только одного старика им было мало. У нее на глазах на берег вытащили женщину – наверное, из какой-нибудь крохотной деревушки у северо-восточной границы. Жертвоприношение только началось. Сила лича будет нарастать с каждой жертвой, чей ужас он в себя всосет.

* * *

К концу второго дня ургулы разорвали на части еще несколько десятков человек – бедолаг, живших между Аатс-Килом и Черной, которых не предупредили о наступлении вражеского войска. Земля на берегу пропиталась кровью, трупы забивали устье реки: запутывались в корнях и камышах, где течение было медленней. Ургулы убивали, убивали, убивали, но переправиться не пытались.

Гвенну это беспокоило.

Около полудня второго дня ей показалось, что готовится атака. Несколько десятков таабе и ксаабе сбрасывали в реку стволы деревьев, глядели, как они плывут к старым мостовым опорам и застревают между сваями. Бревен было не много: по цепочке в четыре-пять стволов могли бы перебраться несколько отчаянных сорвиголов, но явно недостаточно для полноценного наступления. Ургулы полюбовались немного, будто надеялись, что из узкой гати вырастет настоящий мост, и снова вернулись к убийствам. Словно и не собирались штурмовать городок.

– Какого хрена? – кусая губу, спросила Гвенна у Анник и Пирр.

Проведя день на баррикадах, она велела Бриджеру обустроить маленький штаб в крайнем от берега доме, откуда можно было быстро вернуться на реку, а стены позволили бы им с Анник, Пирр и Бриджером обсудить стратегические вопросы без участия горожан. Устав и не позволял втягивать рядовых в принятие решений, но главное – Гвенна хотела скрыть от жителей Андт-Кила, как мало известно их командованию.

– Длинный Кулак не может не знать, что здесь скоро будет Северная армия. Каждый день промедления грозит этому ублюдку все большей опасностью.

– Длинного Кулака мы не видели, – напомнила Анник. – Еще неизвестно, находится ли он при войске.

– А где же еще? – возмутилась Гвенна.

Пирр поджала губы:

– Например, в лесу. Пытает лесных зверьков.

Гвенна, не слушая ее, обратилась к Бриджеру:

– Ты уверен, что другой переправы нет? Где-нибудь севернее?

– Где я только не валил лес! – покачал головой парень. – Зимой, когда болота замерзают, пробраться, может, и удалось бы, а сейчас там неделями проваландается даже пеший, не то что конные. Ельники такие густые, что на островинах не враз протиснешься между стволами, а топи засасывают с головой.

– И других поселков нет? – настаивала Гвенна. – С мостами.

– Только лагеря лесорубов, а им мосты ни к чему. Разве что какая лошадь сумеет удержаться на сплавляющихся по течению бревнах, а так на севере им искать нечего.

– Знать бы, где теперь ваш дружок, тот воинственный коротышка с его рослой птичкой, – протянула Пирр. – Мог ведь все-таки добраться до Длинного Кулака. Вдруг они потому и застряли на том берегу, что без него не знают, как быть?