ВЕРДУ: – Вам лучше уйти, пока ваша философия не испортила меня окончательно.

Девушка идет к двери, оборачивается и улыбается, а потом исчезает со словами: "Спокойной ночи”».

Вот некоторые из возражений цензоров по поводу этой сцены:

«Диалог Верду и девушки: “Вы оптимистка, если выходите ночью на улицу в такую погоду”, а также еще одна его реплика: “И давно ли вы играете в эту игру?”, и еще: “Такая симпатичная девушка, как вы, могла бы найти себе занятие получше”. Все эти реплики необходимо изменить.

Мы считаем, что упоминание “Армии спасения” в данном контексте оскорбляет эту организацию».

В самом конце истории Верду после множества приключений снова встречается с девушкой. Он потерял все, у него ничего нет, а она выглядит богатой и довольной жизнью. Цензорам это не понравилось. Ниже я привожу сцену встречи:

«Столики перед входом в кафе. Верду сидит за одним из них и читает газетную статью о войне, которая вот-вот начнется в Европе. Он оплачивает счет и уходит. При переходе через дорогу его едва не сбивает с ног шикарный лимузин, который тут же сворачивает к тротуару. Водитель останавливается и нажимает на клаксон. Из окна лимузина высовывается рука в перчатке и приветственно машет Верду. К своему удивлению, в окне он видит лицо девушки, которая смотрит на него и улыбается. Она одета дорого и изысканно.

ДЕВУШКА: – Как поживаете, мистер Филантроп?

Верду выглядит растерянным.

ДЕВУШКА (продолжает): – Вы помните меня? Вы привели меня в свою квартиру. одной дождливой ночью.

ВЕРДУ (удивленно): – Неужели?

ДЕВУШКА: – Вы накормили меня, дали денег и отправили гулять, как хорошую девочку.

ВЕРДУ (с юмором): – Я был полным дураком.

ДЕВУШКА (откровенно): – Нет, вы были очень добры! Куда вы идете?

ВЕРДУ: – Никуда.

ДЕВУШКА: – Садитесь в машину.

Верду садится в машину.

В машине.

ДЕВУШКА (шоферу): – В кафе «Лафарж». Мне все еще кажется, что вы не узнаете меня. Да и почему вы должны были узнать меня?

ВЕРДУ (восхищенно смотрит на девушку): – Нет, я просто должен вас вспомнить, для этого есть все причины.

ДЕВУШКА (улыбаясь): – Неужели не помните? В ту ночь. Я только вышла из тюрьмы.

Верду прижимает палец к губам.

ВЕРДУ: – Шшш! (Указывает на водителя и дотрагивается до стекла) А-а, все в порядке, стекло поднято. (Он смущенно смотрит на девушку) Но вы. И все это. (Он осматривается) Что с вами произошло?

ДЕВУШКА: – Эта история стара как мир. Из грязи в князи. После того как я увидела вас, моя судьба изменилась к лучшему. Я повстречала одного очень богатого мужчину, он владелец военных заводов.

ВЕРДУ: – Хотел бы я быть таким же! Ну, и какой он?

ДЕВУШКА: – Он очень добрый и щедрый, но на работе он очень жесткий человек.

ВЕРДУ: – Да, бизнес есть бизнес. Это дело жестокое, дорогая моя… Вы любите его?

ДЕВУШКА: – Нет, но именно это ему и нравится».

В этой сцене цензорам не понравилось следующее:

«Пожалуйста, поменяйте следующую реплику: “. и отправили гулять, как хорошую девочку” – и ответную: “Я был полным дураком”. Это необходимо, чтобы избежать двусмысленности в диалоге. Более того, уточните, что владелец военных заводов является женихом девушки, что поможет избежать впечатления, что девушка находится на содержании».

Были и еще какие-то возражения по поводу других сцен и диалогов, например:

«Нет необходимости в вульгарном подчеркивании “необычных изгибов спереди и сзади” при описании женщины среднего возраста.

Ни в костюмах, ни в танце девушек из шоу не должно быть ничего непристойного. Не следует показывать ноги выше колена.

Шутка “почесать заднее место” абсолютна неприемлема.

Нельзя показывать и даже намекать на то, что в ванной комнате имеется унитаз.

Замените слово “сладострастный” в речи Верду на другое».

Письмо заканчивалось словами о том, что они будут счастливы предоставить себя в мое распоряжение, как только в этом возникнет необходимость. Цензоры готовы на любые обсуждения, чтобы новый фильм соответствовал требованиям Кодекса производства без нарушения его развлекательной ценности. Я отправился в офис Брина, где предстал перед самим мистером Брином. Минутой позже появился один из его помощников, высокий неприветливый молодой человек. Он сразу повел беседу в далеко не дружеском стиле.

– Что вы имеете против католической церкви? – спросил он.

– А почему вы меня об этом спрашиваете? – удивился я.

– Смотрите, – он швырнул на стол копию моего сценария и стал переворачивать страницы. – Вот сцена в камере заключенного, где преступник Верду говорит священнику: «Чем могу быть вам полезен, мой добрый человек?»

– А что, разве он не добрый человек?

– Это звучит пренебрежительно, – сказал он и взмахнул рукой как бы в подтверждение своих слов.

– Я не вижу ничего пренебрежительного в словах «добрый человек», – ответил я.

Мы продолжили разговор, и я вдруг почувствовал себя в роли человека, ведущего диалог, написанный в стиле Шоу.

– Вы не должны называть священника «добрым человеком», вы должны называть его «отец».

– Очень хорошо, будем называть его «отец».

– И вот эта строчка, – он указал пальцем на другую страницу. – Вот здесь у вас священник говорит: «Я пришел просить вас примириться с Господом нашим». Верду ему отвечает: «Я и не ссорился с Богом, а вот с людьми проблемы были». Это все как шутка звучит, а так быть не должно.

– У вас есть полное право настаивать на своем мнении, – ответил я, – но и у меня есть право настаивать на своем.

– А вот это, – он перебил меня и принялся читать: – «Священник говорит: “Не чувствуете ли вы раскаяния за грехи свои?” А Верду отвечает: “А кто знает, что такое грех рождения в раю от падшего ангела, кто объяснит его таинственное назначение?”».

– Я считаю, что грех – это такая же тайна, как и добродетель, – сказал я.

– Здесь слишком много псевдофилософии, – пренебрежительно отреагировал молодой человек. – А потом вот тут у вас Верду смотрит на священника и говорит: «А что бы вы делали, если бы не было греха?»

– Я согласен, эта реплика, может, и звучит немного двусмысленно, но, в конце концов, это то, что называется ироничным юмором, слова вовсе не направлены на то, чтобы унизить священника.

– Но ваш Верду постоянно находит, что ответить святому отцу.

– А что, вы хотели, чтобы роль священника тоже оказалась комической?

– Конечно нет, но почему он никак не может дать отпор преступнику?