«Ужас в том, что у Петлюры, как говорят, восемьсот тысяч войска, отборного и лучшего. Нас обманули, послали на смерть… Откуда же взялась эта страшная армия? Соткалась из морозного тумана в игольчатом синем и сумеречном воздухе…»[1291] Это рассуждения литературного героя – Николки Турбина. Но не только булгаковский герой, а и историки, украинские и русские, удивляются, как быстро появилась петлюровская армия и как быстро она растаяла.

Когда заговорщики прибыли в Белую Церковь, там было в лучшем случае 1500 сечевых стрельцов (свидетельство Винниченко)[1292]. В Белой Церкви Директория издала свою «вiдозву» (воззвание) к гражданам Украины. Грамоту Скоропадского объявили «предательским актом о ликвидации независимости Украинской державы», а самого гетмана – «насильником и узурпатором народной власти», его правительство – антинародным и антинациональным. Гетмана и министров призывали добровольно уйти со своих постов, а русских офицеров – «сложить оружие и выехать из пределов Украины, кто куда хочет». Честных граждан, «украинцев и не украинцев», призвали «вместе с нами стать вооруженной дружной силой против преступников и врагов народа»[1293].

«Вiдозва» заканчивалась словами, которые тогда, 15 ноября 1918 года, были еще смелой фантазией: «Украинские народно-республиканские войска подходят к Киеву. Для врагов народа они несут заслуженную кару, для демократии всех наций Украины – освобождение»[1294].

Одновременно свое воззвание к народу опубликовал и Симон Петлюра, теперь главный атаман украинского войска. Простые люди историю Великой Французской революции не изучали, а потому не знали, что такое Директория. А вот имя Петлюры было уже хорошо известно по всей Украине. И с первых же дней восстание ассоциировалось не с Винниченко, не с Микитой (Никитой) Шаповалом, который в решительный момент отошел от дела, и не с малоизвестными членами Директории – Андреем Макаренко, Федором Швецом, Опанасом Андриевским, – а именно с Симоном Петлюрой. Петлюра окончательно превратился в живой символ украинского национализма, в его знамя, в его вождя, хотя формально Директорией еще два месяца руководил Винниченко.

В штабе восстания было много опытных военных: Александр Шаповал, Василий Тютюнник, Евген Коновалец, Андрий Мельник, Александр Осецкий. Последний фактически возглавил штаб повстанческой армии.

У петлюровцев было два плана. Можно было использовать эшелонную тактику начала 1918 года. Сечевые стрельцы и железнодорожная «охорона» (стража) ворвались бы в Киев на поезде, воспользовавшись низкими боевыми качествами гетманских войск. Но план отвергли, ведь в Киеве еще оставались германские войска. Они могли бы легко разгромить горстку повстанцев.

Поэтому приняли другой план, предложенный, по всей видимости, генералом Осецким: собирать силы, постепенно охватывая Киев кольцом осады.

Первым делом захватили саму Белую Церковь. Державную варту разоружили, а немецкий гарнизон объявил о своем нейтралитете. Заняли стратегически важный городок Фастов и станцию Мотовиловка, где повстанцы впервые столкнулись с войсками гетмана. Гетманцами командовал подполковник князь Леонид Святополк-Мирский. В его распоряжении были офицерская дружина в 600 штыков, 700 пеших и 200 конных сердюков. Им противостояли 1200 сечевых стрельцов с девятью пулеметами и четырьмя пушками. В начале боя гетманцам удалось потеснить авангард противника. Но к терпевшим уже поражение петлюровцам подоспели основные силы. Интенсивный пулеметный и артиллерийский огонь остановил наступление русской офицерской дружины. В том бою отличился галичанин Роман Дашкевич. Он командовал орудием и четырьмя пулеметами, установленными на импровизированный бронепоезд. Метким пушечным выстрелом Дашкевич вывел из строя бронепоезд гетманцев. Сердюки из резерва Святополка-Мирского наступали по обеим сторонам железной дороги. Тогда бронепоезд сечевиков врезался в их цепи и открыл ураганный огонь: одни погибли, другие спаслись бегством.

Тем временем сечевые стрельцы начали штыковую атаку по всему фронту. Сердюки бежали, большинство русских офицеров погибли. Конные сердюки вообще не приняли участия в деле, а после боя перешли на сторону петлюровцев.

Первое сражение окончилось полным разгромом гетманских частей. Петлюровцы окружили Киев с юга и запада, их силы росли как на дрожжах. Скоропадский признавал, что украинские крестьяне «были самые убежденнейшие украинцы-самостийники школы Михновского»[1295]. Они беспрерывно подвозили повстанцам хлеб, сало, яйца, мясо, масло[1296], целыми селами вступали в петлюровское войско. Украинская газета «Відродження» писала, будто украинские бабы «арестовывали» собственных мужей, уклонявшихся от мобилизации в петлюровскую армию, и доставляли их на сборный пункт[1297]. Пусть, мол, воюют!

Со всех концов Украины пошли известия о переходе гетманских войск на сторону восставших. На Черниговщине власть Директории признала серожупанная дивизия, Харьков заняли войска Запорожского корпуса. Его командир, полковник Петр Болбочан, вскоре контролировал уже большую часть Левобережной Украины. Правобережная Украина тоже почти вся приняла сторону Петлюры. В Подолии к Петлюре перешел дисциплинированный и прекрасно вооруженный корпус генерала Ярошевича, одна из немногих настоящих украинских боевых частей. Если верить гетманскому министру Рейнботу, Скоропадскому изменил даже начальник штаба полковник Сливинский: он будто бы отправил «в Белую Церковь “сечевикам” два или три вагона амуниции, артиллерийской упряжи и ящиков с патронами»[1298].

К 10 декабря маленький отряд сечевых стрельцов и украинских железнодорожников превратился в тридцатитысячный корпус облоги (осадный корпус). С востока на Киев шел запорожский корпус Болбочана, с севера, из местечка Чернобыль, наступал атаман Илько (Илья) Струк.

«Город вставал в тумане, обложенный со всех сторон. На севере от городского леса и пахотных земель, на западе от взятого Святошина, на юго-западе от злосчастного Поста-Волынского, на юге за рощами, кладбищами, выгонами и стрельбищем, опоясанными железной дорогой, повсюду по тропам и путям и безудержно просто по снежным равнинам чернела, и ползла, и позвякивала конница, скрипели тягостные пушки и шла и увязала в снегу истомившаяся за месяц облоги пехота Петлюриной армии»[1299].