Дорогая Ариадна, — с радостью. Множество впечатлений и рассказов, очень по Вас соскучилась и давно бы Вам написала, но в Брюсселе всё время была спешка, п<отому> ч<то> одна неделя — на всё.

Итак — до воскресенья, нашим поездом.

Обнимаю Вас, привет детям.

                                       МЦ.

Впервые — Письма к Ариадне Берг. С. 58. СС-7. С. 497. Печ. по СС-7.

38-36. З.А. Шаховской

Vanves (Seine)

65, Rue J<ean->B<aptiste> Potin

28-го мая 1936 г., четверг

                         Дорогая Зинаида Алексеевна,

Дошло ли кольцо и как пришлось?[1620] Ждала с ним до последней минуты — хотелось с пальца на палец. Мои «Лэтр»[1621] через неделю — 10 дней попросите у О<льги> Н<иколаевны> Вольтерс, а если их еще нет, попросите, чтобы она напомнила вернуть. (Они у господина, которого зовут Люсьен[1622], дальше не знаю.) И потом непременно напишите впечатление.

Сердечный привет от нас с Муром.

                                       МЦ.

Впервые — Новый журнал. 1967 (2). С. 136. СС-7. С. 559. Печ. по СС-7.

39-36. А.Э. Берг

Vanves (Seine)

65, Rue J<ean->B<aptiste> Potin

1-го июня 1936 г., понедельник

                         Дорогая Ариадна,

Большая просьба: я у Вас вчера забыла свою рыжую тетрадь, из к<отор>ой читала (школьную, на первой стр<анице> Lettre * l’Amazone[1623], — на столике), а, как раз, вернувшись, застала письмо Шаховской, где просит поскорее выслать рукопись, чтобы показать Journal des Po*tes[1624]. Поэтому очень прошу Вас по возможности тотчас же выслать тетрадку (recommand*, ибо у меня есть только первый черновик и многое найдено — в процессе переписки). Буду Вам очень благодарна (Фрейд говорит, что забывающий вещь у другого забывает ее для того, чтобы не совсем уйти. В такой забывчивости — прежде всего — доверие.)[1625]

Хотите к нам в субботу? Если можно — к 4 ч<асам>, чтобы побольше успеть прочесть и проштудировать Вашего[1626], — возьмите любой отрывок: дело в принципе. Если не опоздаете, пойдем с тетрадью в ближний парк или на вал.

От О<льги> Н<иколаевны> нет ничего, Шаховская написала сразу, очень мечтает о моей франц<узской> книжке, но торопит с рукописью, поэтому еще раз прошу Вас, дорогая Ариадна, — высылайте сразу, не ждя до субботы, п<отому> ч<то> день-два должны уйти на окончательные поправки.

Целую Вас и жду в субботу, к 4 ч<асам>.

                                       МЦ.

P.S. Пришлите мне, пожалуйста, адрес и точное начертание фамилии Люсьэна[1627]: (de Neck? Denek? или — третье?) Хочу запросить его о судьбе моей другой рукописи, оставленной у него, — я как кукушка, разбросавшая птенцов — и рассказать о Вас, о нашей совместной о нем дружественной беседе — ему приятно будет. Он — тоже птенец (как и мои рукописи!)

Впервые — Письма к Ариадне Берг. С. 58 59. СС-7. С. 497 498. Печ. по СС-7.

40-36. <Люсьену де Неку>[1628]

<3 июня 1936 г.>[1629]

«Милостивый Государь, я мыслю о Вас, но для письменных мыслей требуется время. И чем они стихийнее, тем больше его надо, ибо записать мысль — значит уловить ту первую, первичную, стихийную, мгновенную форму, в которой она появилась изначально. Как и вся работа жизни с нами (NB! Говорят: „работать над чем-то“. Я работаю над рукописью. Но нельзя сказать: работа жизни над нами. Тогда надо с нами?) состоит в том, чтобы возвратить нам первую и единственно истинную форму нашего облика и ощущений. Совсем маленькие дети — совсем старые старики. Всё, что между и называют „жизнь“, — только черновик, бумага с тьмой помарок, только затмение. Я не только мыслю о Вас, я действую. Так как Вы первый, кто увидел настоящее во мне в моей французской транскрипции[1630], я посылаю Вам — Вам одному — несколько листков, продолжающих те письма, которые Вы имели глубину счесть глубокими. „Послесловие к Послесловию“[1631]. Сначала я их писала для себя, потом для Вас. Вы будете их единственный читатель и даже автор, поскольку без Вас я бы их не написала. Это наименьшее, на что я способна. У моей благодарности всегда один и единственный жест: дать другому узнать меня еще глубже. Возможно, было бы тактичнее и даже более по-моему, не предупреждать Вас, но жизнь медленна, и есть вещи, которые должно если не делать, то по меньшей мере постичь вовремя. Спасибо за всё.

P.S. Только что посмотрела в „Лярусс“[1632] слово „Послесловие“ (Postface) и вот, что я прочла: postface — существительное женского рода (от латинского post — после и fari — говорить); извещение, помещаемое в конце книги. NB! Странное извещение! Если это извещение, не находите ли Вы, что оно делается слишком поздно? Смотрю слово „извещение“ (avertissement) и читаю: Сообщение, информация, род предисловия. Итак, получается: предисловие, помещаемое в конце книги — нонсенс»

Впервые — Клюкин Ю.П. Иноязычные произведения Марины Цветаевой. — Филологические науки. М., 1986. № 4. С. 70. СС-7. С. 564 565. Печ. по СС-7 (пер. Ю.П. Клюкина).

Настоящее письмо (вернее его набросок), написанное Цветаевой по французски, без конкретного обращения, было приведено С. Витале на последних страницах рукописи первой редакции «Письма к Амазонке» во вступительной статье к кн.: Marina Cvetaeva. Lettera al l'Amazzone. Milan, Guanda, 1981, C. 17–18.

41-36. А.Э. Берг

Vanves (Seine)

65, Rue J<ean->B<aptiste> Potin

5-го июня 1936 г., пятница

Сердечно радуюсь завтрашней встрече, — только не передумайте.

Большая просьба: привезите нам завтра салату и вообще зелени — какой можете: мы все зеленое*ды и даже — жо*ры, словом: jegliches Gr*n ist willkommen[1633].

— Получила письмо от О<льги> Н<иколаевны> — и