городской девушки с иногородним молодым человеком, - пояснил местный мировой судья, - молодые люди из рабочего класса собираются, вооруженные винтовками, чтобы сделать жениху и невесте комплимент, который они сопровождают разряжанием своего оружия. Это и есть то, что они называют оказанием чести супружеской паре". На самом деле дело, скорее всего, обстояло сложнее.

Приветствие молодоженов было вполне стандартным и, как правило, предполагало выплату вознаграждения молодым людям, оказывавшим такое почтение. Но помимо этого, за присвоение одной из местных девушек с чужого супруга взимался "штраф". Нельзя сказать, насколько все это еще помнили в городском Везелее, "буржуазия" которого, по словам написанного за несколько месяцев до этого отчета, "сохранила, как и город, в котором она живет, характер и физиономию прежней эпохи". Во всяком случае, в отчете мирового судьи говорилось следующее:

 

Повинуясь этому давнему обычаю, 14 молодых людей Везелей собрались пятнадцатого числа по случаю бракосочетания мадемуазель Реух и, вооружившись ружьями, под барабаны, между 7 и 8 часами вечера, отправились к дому Реух, чтобы сопровождать намеченную гражданскую церемонию. Около 10 часов вечера явился жандармский капрал, чтобы сообщить о случившемся, так как это был ночной беспорядок, нарушающий спокойствие населения, и одновременно нарушение постановления городской полиции о запрете применения огнестрельного оружия в городе.

Я рассказал капралу о вышеупомянутом обычае, который если и не является оправданием, то, по крайней мере, смягчающим обстоятельством, и предложил ему проявить снисходительность. Но капрал сообщил мне, что все эти молодые люди одеты в форму Национальной гвардии, которую никто из них не имеет права носить, и что они утверждают, что получили разрешение от мэра, который якобы обсуждал этот вопрос с начальником полиции, но не сообщил ему [капралу], военному начальнику населенного пункта, на которого возложены обязанности по поддержанию общественного порядка и пресечению всех его нарушений.

 

На следующий день религиозная церемония состоялась утром, почетный караул по-прежнему присутствовал и действовал. Около полудня их можно было увидеть идущими по главной улице, как и прежде, с барабаном. Они сохранили форму, но отложили оружие, чтобы нести бочку с вином (один из них сидел на ней), пироги, хлеб и другие лакомства - "гротескное шествие", - заметил мировой судья, встретившийся на их пути. Но как местный житель он был готов проявить терпимость и, ссылаясь на древние обычаи и невинные намерения обвиняемых, просил императорского прокурора о снисхождении на их половину. Начальник полиции также просил о снисхождении: "Я спрашивал нескольких жителей, и все сказали, что так было всегда". В более поздней переписке мэр говорил префекту, что гарконнады существовали "от мэра к мэру до середины XVII века" и что, со своей стороны, он выдавал разрешения на подобные дела только в прошлом году, не задавая никаких вопросов.

Однако власти оказались неумолимы. Мэр был виноват в том, что жандарм оказался в неловком положении, а за ущемление его полномочий ответил субпрефект. "Никакие обычаи, никакие прецеденты не должны и не могут дать вам права разрешать молодым людям надевать, вопреки статье 259 Уголовного кодекса, униформу Национальной гвардии и в целях частного празднования устраивать на два дня шумные и вооруженные компании". Традиции не были оправданием, как и традиционная иерархия. Мэр жаловался, что жандарму отдается предпочтение перед ним. "Я не могу представить себе сравнения между капралом и собой. И все же, в чью пользу принимается решение... ?

[Это немецкая голова, не способная понять смысл полицейских предписаний, как и говорить по-французски или действовать как француз". Жандармского капрала звали Шёттель, и по фамилии можно предположить, что он был эльзасцем. Но он был представителем национальных властей против местных: железный горшок, бьющийся о старые глиняные черепки. Через несколько дней мэр и его помощники подали в отставку, как и доктор Реух, отец невесты, который был членом санитарного совета Йонны и ряда других департментальных органов. Префект принял их отставку. От ожесточенного спора не осталось ничего, кроме толстой папки с перепиской.

Милиция и техника безопасности шли вперед. Использование фейерверков было кодифицировано и ограничено. Появились пистолеты, стреляющие только холостыми патронами. Закон и порядок, поддерживаемый с особой тщательностью, вытравливали из веков праздничные беспорядки. Но 25 апреля 1905 г. мэр города Шени (департамент Йонна) все же счел необходимым опубликовать следующее постановление:

 

Поскольку обычай, который существует у молодых людей, стрелять из ружья, чтобы оказать честь по случаю бракосочетания или какой-либо другой церемонии (обычай, обычно называемый dillarde), может быть опасен для других и для них самих...; поскольку этот обычай, вполне похвальный и свидетельствующий о добрых намерениях, можно выгодно заменить подношением цветов, произнесением комплиментов и т.д., постановляем: ...Billardes запрещены в коммуне Шени"?

 

Публичные формы развлечений также все больше беспокоили гуманитариев. Не все мероприятия были столь безобидны, как популярное в Пратсе (Пиренеи-Ориенталь), где люди с завязанными глазами, вооруженные саблями, резали большие сосиски, развешанные вдоль деревенской улицы. Большинство праздников включало в себя "пытку", реальную или в виде чучела. "Нет хорошего праздника без пытки", - заметила Луиза Мишель о своей родной Верхней Марне.

 

Перечень позволяет предположить первоначальную символическую цель устранения зла (кошки или жабы, знакомые ведьм) или вредных существ (грызунов или хищных животных). Однако садистский азарт мог пережить и профилактический замысел. Закон 1850 года, запрещающий жестокое обращение с животными, положил конец подобным практикам, но, похоже, не кровавым и жестоким играм.

Все знают о петушиных боях, которые до сих пор не искоренены законодательством. Но привязанные птицы использовались в азартных и интеллектуальных играх: их привязывали к ветке или мачте, чтобы стрелять, убивали камнями или резали конными людьми или людьми с завязанными глазами. В XVIII веке в окрестностях Саси в Йонне мужчины покупали козу, привязывали ее, а затем бросали дубины или камни, пока не забивали ее до смерти. Туша зажаривалась и съедалась, причем удачливый убийца освобождался от участия в затратах. В XIX веке о подобной забаве уже не слышали, но гуси оставались популярной добычей для аналогичного спорта, который до сих пор используется в качестве части праздника 14 июля в целом ряде мест. В Сен-Флорентене (Йонна) праздник открывал мэр города в окружении членов муниципального совета, которые, как предполагается, помогали ему бросить первый камень. В Нижнем Виваре, несмотря на то, что до 1914 г. устраивались ружейные стрельбы с баранами в качестве мишеней, любимой игрой был tir au poulet. Несчастную курицу привязывали за одну ногу к яме в земле или подвешивали к дереву. Соревнующиеся, заплатив за каждый бросок, бросали в нее камни. Тот, чей камень попадал в птицу, выигрывал банк. Несмотря на