встанет у штурвала корабля или поведет за собой войско в атаку, чего, признаться, я вовсе не представляю. Но пока время этих новшеств не пришло. Общество их не примет, а я не могу бросить всё королевство под ноги девушке, даже если я и глубоко… влюблен в нее. – Я охнула от этого признания, и государь продолжил: – Но я могу подарить ей всего себя без остатка, могу облагодетельствовать ее род, могу исполнять ее капризы и баловать мелочами, которые сочтут чудачеством, однако не ересью. Понимаете, Шанриз, что я хочу сказать?

Я промолчала. Мое смятение было столь велико, что я не могла найти сил, чтобы ответить Его Величеству. Меня полнили различные чувства: от возмущения и негодования до растерянности и затаенной радости. Устав ждать, когда я заговорю, король распрямился и потянул меня за собой. Легкий рывок, и вот я уже в его объятьях и смотрю в глаза, вновь наполненные тем пугающим и притягательным огнем, который уже видела на турнире.

– Что же ты молчишь? – с мукой спросил меня государь. – Неужто не видишь, как я пылаю? Ответь – да, и я сделаю всё, чтобы ты была счастлива.

– Не всё, – дрогнувшим голосом ответила я. – Вы откроете передо мной дверь покоев вашей фаворитки, будете ласковы и щедры, но я хотела не этого…

– Любовь короля – это для тебя слишком мало? Шанни, ты слышишь, что я говорю? Я люблю тебя! – воскликнул государь. Он порывисто отстранился и, отвернувшись, отошел, справляясь со своими чувствами.

Я смотрела ему в спину, нервно потирая руки, и меня раздирало на части. Мне до крика не хотелось терять его и нашего общения. Не хотелось видеть, как он снова будет с другой женщиной и станет со мной холоден. Но не хотелось и превращаться в очередную фаворитку короля, увлеченность которой может исчезнуть слишком быстро. Это было бы больно… А главное, я не желала расставаться со своими убеждениями. Слишком давно и глубоко они жили во мне. И что же теперь? Отмахнуться, переехать в покои Серпины Хальт и ревниво следить за тем, чтобы ему не привели кого-то, кто окажется привлекательней меня? Чем я смогу удержать его внимание?

И я пришла к прежнему выводу – только друг может не опасаться соревнования за сердце государя. Дружеские чувства не увядают, как страсть, не проходят, как любовь. Пусть сейчас король не готов говорить о переменах, но однажды всё может измениться. Как его друг, я смогу дождаться нужного момента, но доживу ли я до него в роли любовницы? И я пришла к согласию с собой.

Приблизившись к нему, я заговорила:

– Государь. – Он не повернулся. – Простите меня за то, что я скажу. Обещайте не гневаться, но я хочу быть искренна с вами так же, как и вы со мной.

– Говори, – немного хрипло отозвался король.

– Ваша любовь для меня не пустой звук, – я замолчала, не зная, как продолжить. Помучившись, я сама отвернулась от него, протяжно вздохнула и вновь заговорила: – Вы… вы дороги мне, государь. Мне дорого всё, что связано с вами. – Я услышала шорох за спиной и поняла, что монарх наконец повернулся. А еще спустя миг ощутила его руки на своих плечах, скидывать их я не стала. – Признаться, я уже не представляю своей жизни без наших с вами встреч, разговоров, писем… Я почитаю вас и…

– И?

– Я не могу определить своих чувств к вам, Ваше Величество, – с мукой призналась я.

– В тебе нет равнодушия, – сказал государь. – Я не слепой и не дурак, чтобы не увидеть твоего влечения. И твоей ревности.

Мне оставалось лишь кивнуть, подтверждая его слова. Всё это было так. Как бы я ни гнала от себя осознание, что влюблена в монарха, от этого уже было не убежать. Я была к нему неравнодушна. Однако…

– Я не могу ответить на ваши чувства, – сказала я и развернулась лицом к королю. – Мне страшно это говорить, Ваше Величество. Боги видят, как я трепещу от ужаса потерять ваше доверие и вашу дружбу…

– Дружбу? – с иронией переспросил государь. – Дружбу?! Я ни минуты не был тебе другом! – с неожиданной страстью воскликнул он. – Я пытался, правда. Все эти дни после того, как ты призналась, чего хочешь на самом деле, я пытался дать это. Но я не смогу стать Гардом. И сегодня я в этом окончательно убедился. Невозможно устоять перед искренностью твоих эмоций, перед этим фонтаном живительной энергии. Как невозможно не видеть твоей страсти и красоты. Я не смогу быть тебе другом, Шанриз, потому что вижу в тебе женщину, самую необычную женщину, какую я встречал когда-либо в жизни. И я снова спрашиваю тебя, готова ли ты ответить на мои чувства и принять меня, как своего мужчину? Иного нам не дано.

– Но я не хочу! – воскликнула я. – Не хочу становиться любовницей! Дружба крепче любви, государь, она…

– Ничто, – глухо отозвался король и отпустил меня. После отступил на шаг и отвел взгляд. Я не рискнула снова приблизиться и просто ждала, что он скажет дальше. Монарх молчал. Лицо его стало хмурым, и то, что он сейчас борется с собой, было заметно. Я чувствовала внутренний трепет, но что-либо исправлять уже было поздно. Я сказала, что хотела, и он услышал это. Наконец король повернул голову и посмотрел на меня. – Мы не можем быть друзьями, ваша милость, – заговорил Его Величество. – Я не смогу, это выше моих сил. И смотреть на вас, сгорая во внутреннем огне, тоже. Когда понимаешь, что есть надежда, выносить это проще. Ожидание мучительно, но оно не заставляет страдать. Отказ и осознание недосягаемости любимой женщины – это пытка. Я ее не желаю. С этой минуты мы не должны встречаться часто. Я не изгоняю вас, вы можете продолжить службу моей тетушке. Когда мои чувства притупятся, или когда я смогу обуздать их, мы сможем с вами вновь общаться, а до той минуты… – Глаза его вдруг сверкнули. – До той минуты не вздумайте оказаться рядом со мной, тем более наедине. Я не желаю напугать вас или причинить зла, но если мне будет слишком больно… – После этого медленно выдохнул, еще раз ожег меня взглядом и, бросив: – Прощайте, Шанриз, – покинул беседку и стремительно зашагал прочь.

– О Хэлл, – прошептала я и в бессилии опустилась на скамейку.

Крах иллюзий и грез оказался сокрушительным, но сильней было иное потрясение – король отказался от моего общества, от меня! Лишь мысль, что он дал надежду на возобновление того, чего сейчас лишил,