– А в понедельник что? – спросила Жюстина.

– Это будет зависеть от Люсинды, – ответила Мина. – В каком состоянии она будет к тому времени? Надеюсь, завтра она сможет встать и пройтись немного. Ей нужно набраться сил для… для того, что нас ждет. – Она беспокойно сдвинула брови. – Идемте, мы уже несколько часов гуляем. Давайте вернемся, посмотрим, как она, и начнем строить планы.

Как и обещала Мина, назад они двинулись по берегу Дуная. Почти вдоль всего пути шла каменная лестница до самой воды. Диана пробежалась вниз-вверх, а потом снова начала отставать, жалуясь, что устала и ботинки жмут.

Один раз Мина остановилась.

– Видите этот дом? – спросила она. – Белый, с геранями в окошках. Вот здесь и живет Арминий Вамбери – кажется, его квартира на втором этаже.

– Это друг Ван Хельсинга? – спросила Жюстина.

– Сейчас да. Вамбери страстно предан науке: изучению языков, культур, всего того, что делает нас людьми. Он один из немногих европейцев, кто путешествовал по всей Турции и Персии, вплоть до Хивы, Бухары и Самарканда, под видом приверженца ислама. Это он убедил Венгерскую академию наук разрешить Société des Alchimistes проводить свои заседания и конференции в здании Академии после того, как обществу пришлось покинуть Вену. Он готов взять в союзники любого, кто пообещает ему возможность узнать и понять что-то новое. Когда-то он был другом Влада… и, может быть, когда-нибудь будет снова. Но сейчас он на стороне Ван Хельсинга.

Напротив дома, на верхней ступеньке лестницы, ведущей к реке, сидела какая-то старуха и курила ядовитую трубку. Перед ней на земле лежал замызганный чепец, а рядом стояла корзина, где помещалось, должно быть, все ее имущество. Одежда на ней была рваная, и пахло от нее давно не мытым телом – этот запах пробивался даже сквозь запах табака. Когда они проходили мимо, Мина проговорила:

– Jó napot, Mária Petrescu. Hogy van ma?

– Jó, Jó[120], – ответила женщина, кивая головой и выпуская дым изо рта. Лицо у нее было коричневое и сморщенное – будто смятый и кое-как разглаженный клочок бумаги. Глаза, маленькие и темные, как яблочные семечки, смотрели пристально.

Мина наклонилась и сказала что-то старухе – так тихо, что Мэри ни слова не расслышала. Женщина ответила, и Мина бросила ей в шляпу крону.

– Идемте, – сказала она. – Нужно уходить отсюда. Ван Хельсинг и Сьюард прибыли сегодня утром и остановились у Вамбери. Я думала, они поселятся в гостевом доме общества на холме Буда, но, очевидно, они решили иначе. Не хотелось бы столкнуться с ними здесь – они сразу меня узнают.

Когда они торопливо шагали обратно по улице, Мэри сказала:

– Эта женщина – вы ее, кажется, знаете. Она какая-нибудь шпионка? Она работает на графа?

– Это Мария Петреску, и она работает на меня, – сказала Мина. – Она – из тех, кого здесь называют szgany – цыгане. О них существует много предрассудков – цыганам трудно найти работу, поэтому многие из них вынуждены просить милостыню, но я плачу Марии за то, чтобы она была моими глазами и ушами. Она уже давно следит за квартирой Вамбери. Он что-то замышляет, но я до сих пор не могу понять что. Здесь у меня нет таких возможностей, какие были в Вене. Я знаю только, что он стал выходить из дома чаще, чем обычно, и ходит не в университет, а куда-то еще. К тому же он всегда очень тщательно проверяет, нет ли за ним слежки. Но куда же он ходит? Этого я не знаю. Как бы мне пригодились сейчас мальчики из команды Шерлока Холмса с Бейкер-стрит, верно, Мэри? – Она улыбнулась, и Мэри улыбнулась в ответ и только потом вспомнила о своей обиде и разочаровании. А Мина уже шагала впереди – вела их обратно к Музеум-утца.

Через дорогу, под липами, свесившими ветки через высокую металлическую ограду вокруг парка, крестьянская девушка в вышитом переднике продавала букетики лаванды. Мэри хотелось купить, но жаль было тратить геллеры.

Когда они вошли, горничная, о которой Мина говорила утром (Кати, кажется?), что-то сказала ей по-венгерски.

Мина словно бы растерялась.

– Не понимаю. Что такое «апака»? Mit jelent az apáca, Kati?

И тут на лестнице над ними возникли те, кого Мэри никак не ожидала здесь увидеть, хотя, наверное, ничего удивительного для католической страны в этом не было: со второго этажа спускались две монахини в черных рясах. Что они здесь делают – собирают какие-нибудь пожертвования на благотворительность?

– Кэтрин! – воскликнула Жюстина. – Не может быть! И Беатриче!

Что такое?.. Мэри присмотрелась к монахиням и едва не упала, споткнувшись о Диану, которая, как всегда, путалась под ногами.

– Кэт! Беа! Что вы здесь делаете? Как вы попали в Будапешт?

– Я могла бы спросить у вас то же самое, – сказала Кэтрин. – Нам стало известно из такого авторитетного источника, как Ирен Нортон, что вы пропали. Мы приехали, чтобы разыскать вас и предупредить мисс Мюррей, что профессор Ван Хельсинг собирает какую-то армию и готовится напасть на Общество алхимиков, если не добьется своего. Доктор Сьюард говорит, это будет кровавая бойня.

– Мы должны их предупредить, – сказала Мэри.

– Не представляю как, – сказал граф. – Айша не захочет меня видеть, как и никто из ее сторонников в обществе. Собственно говоря, мы даже не знаем, кто ее сторонник, а кто нет. Кого же предупреждать?

Нахмурившись, он глядел в окно.

Они вновь сидели в столовой и завтракали. Вчера они засиделись допоздна, рассказывая друг другу обо всех приключениях, произошедших с ними после отъезда из Лондона. Столько всего случилось за это время! Мэри казалось, она уже совсем не та Мэри, что так недавно рассталась с уютной и безопасной Парк-Террейс. Но кто же она теперь? Непонятно.

– Так вы, выходит, не получили телеграммы от миссис Пул? – спросила Кэтрин. – Она писала, что мы едем, и добавила еще что-то иносказательное, насчет планов Сьюарда и Ван Хельсинга. Хотя мы ведь и до сих пор не знаем в точности, что они намерены делать на этом собрании?

– Я совершенно точно не получала никакой телеграммы, – ответила Мина, качая головой. – Может быть, миссис Пул перепутала адрес? Хотя, насколько я помню, миссис Пул никогда не допускает небрежности в чем бы то ни было, – она всегда была добросовестнейшей экономкой. А может, телеграмма просто не дошла. Здесь, в Будапеште, телеграфная контора обычно работает надежно, но все же такое случается.

– Кэтрин, а она не Джимми Бакету телеграмму отдала, чтобы он отнес ее в телеграфную контору? – Беатриче сняла камилавку и вуаль. Кэтрин с явным вздохом облегчения последовала ее примеру. – Помнишь, доктор Ватсон выяснил, что он-то и оказался предателем, хотя мне и не хочется так называть мальчика. Мы же не знаем, чем он руководствовался и какие у него могут быть оправдания для такого поступка.