Квартира была пуста и, судя по нескольким тарелкам, стоявшим над раковиной на полке, Микаэла и Шиви домой еще не вернулись и не ужинали. Я включил в ванной нагреватель, постоял под горячей водой, а затем поспешил в спальню, где и забрался под стеганое одеяло. Мысли о рыжеволосом пациенте, которого я отправил обратно в палату без операции вызвали у меня чувство раскаяния. Кто мог себе представить, что один только звук моего голоса приведет профессора Левина в явное смущение? Если он действительно мучается, ощущая себя виновным в смерти Лазара, мне следовало бы с особой тщательностью относиться к любым в обозримом будущем контактам с ним.

Зазвонил телефон. Несколько мгновений я не решался взять трубку, испугавшись, что это вызов, возвращающий меня в операционную, но это была всего лишь Хагит, подруга детства Микаэлы и мать нашей юной няни. Она разыскивала Микаэлу, которая должна была быть у нее час тому назад с Шиви.

— Наверное, они задержались из-за дождя, — сказал я, не проявляя никакого беспокойства, и попросил передать Микаэле, что я раньше обычного вернулся из больницы домой.

— Ты хочешь, чтобы она позвонила тебе, как только окажется здесь? — спросила Хагит.

— Только если ей надо со мной поговорить, — ответил я и, после того как положил трубку, снова взял ее, чтобы позвонить своим родителям.

Их не было дома, но у них работал новый автоответчик, который, как мне было известно, они давно уже намеревались купить. Голос моего отца, медленный, но возбул<денный, ответил сначала на иврите, потом на английском, и попросил позвонившего оставить свое сообщение после звукового сигнала. Я поздравил их с новым приобретением, призванным улучшить связь между нами, не делая ее излишне обременительной, поскольку после возвращения Шиви в страну их страстное желание общаться только усилилось, потребовав ежедневных контактов. Потом я добавил несколько слов о буре, разразившейся над Тель-Авивом, упомянув о том, что их внучка вдребезги разбила утром индийскую статуэтку, и пообещал еще раз позвонить им ближе к вечеру, после чего посчитал, что исполнил все свои обязательства на свете, забрался под большое стеганое одеяло старой дамы и углубился в бездны собственной души, пытаясь определить, что от нее осталось.

В конце концов сумрак и сон одолели меня. Сон этот был от начала до конца предназначен мне и никому другому, потому что в нем главным действующим лицом был мой отец. Я специально должен был во сне встретиться с ним в сельской местности возле озера, притаившегося между красивыми холмами, склоны которых заросли настолько, что напоминали, скорее всего, цветущие сады. И хотя все происходило славным весенним днем, приметы тяжелой и долгой зимы еще не исчезли. Затем в моем сне появился некий фермерский дом, под окнами которого громоздились кучи настриженной овечьей шерсти, которую шевелил ветер, сам дом обернулся одной узкой длинной комнатой, заполненной приятными на вид, молчаливыми и сплошь рыжими фермерами, сидевшими вдоль длинного узкого же стола на котором лежало множество вилок и ножей — похоже, что все ожидали прихода последних гостей, чтобы приступить к еде, которую невидимая женщина готовила в соседней кухне. Может быть, подумал я, они ждут, пока я приведу его к ним? И я отправился искать своего отца среди длинных и узких каналов, наполненных водой, которые были проложены между домами, и пока я шел, думал я не о нем, а о старой машине, которую он мне дал. Куда она подевалась, недоумевал я, где я ее припарковал? Неужели я проезжал уже вот здесь, по этим узким грязным тропам, вьющимся среди благоухающих зарослей, устилавших склоны холма? Подъемы на холмы были настолько пологими, что я без излишних усилий добрался до самого верха и оттуда смотрел на огромное озеро, окруженное пространными пустырями, после чего я спустился вниз по противоположному склону, и пока я проделывал все это, я вдруг ощутил себя совершенно несчастным, ощутил полное свое одиночество и тоску из-за того, что вокруг не проглядывалось ни единой души, никого, кто помог бы мне вытащить старую машину из мутной воды озера, в которое я по собственному легкомыслию позволил ей скатиться. Но когда я был разбужен телефонным звонком, все мои печали мгновенно улетучились, словно их никогда и не было. Ибо звонила Хагит, а звонила она для того, как она сама сказала, чтобы я не беспокоился о Микаэле, ибо она нашлась — нашлась и вместе с Шиви находится на пути к ее, Хагит, дому.

— Спасибо, — приветливо ответил я ей. — Спасибо, Хагит. Но, если сказать честно, я и не беспокоился так уж сильно. — Что было правдой, тем не менее эта добрая девушка, давний друг Микаэлы, все равно долго еще извинялась за то, что разбудила меня. И еще она всячески подчеркивала свою преданность давней школьной подруге.

— Я всегда полностью доверяла Микаэле.

— Я тоже, — заверил я ее. — Вскоре у тебя будет повод убедиться, насколько я доверяю ей. После того, как она расскажет о своих новых планах, связанных с ее возвращением в Индию. На этот раз — вместе с Шиви.

— Значит, в конце концов она тебя переубедила?! — закричала Хагит, которая, как мне показалось, была огорчена предстоящей разлукой, пусть даже она отлично знала о неудержимой тяге Микаэлы к Индии. — А ты? — спохватилась она. — Ты тоже уедешь?

— Как я могу здесь все бросить? Нет, ты подумай сама, — потребовал я. И прибавил: — Может быть, после, в конце, я поеду туда, чтобы забрать их обратно.

И с этими мыслями я начал понемногу успокаиваться, особенно когда услышал, как тщательно и деятельно Микаэла занимается подготовкой к отъезду. Это было похоже на то, как если бы она пыталась починить свою любимую статуэтку, решив за время моего отсутствия приделать ей другую голову и лишнюю пару рук, превратив подобным образом свое возвращение в Индию в непреложный факт, лишавший ее возможности вернуться обратно. Она уже посетила, оказывается, несколько туристических агентств, отыскивая рейсы в более удобные числа по более низким ценам, прикидывая возможность альтернативных вариантов; более того, она добралась и до индийского консульства, чтобы заказать визу, и, конечно, она не забыла обратиться в отделение Министерства здравоохранения, чтобы выяснить, подлежат ли вакцинации дети в возрасте Шиви. Но и этого ей было мало, чтобы почувствовать, как ее планы обретают плоть; она с Шиви, не обращая внимания на дождь, отправилась в центр по продаже подержанных автомобилей, чтобы узнать, сколько она сможет выручить за нашу машину, которую она твердо решила продать, заплатив этими деньгами за билеты до Индии, а на оставшуюся сумму купить мне из вторых рук мотоцикл, чтобы я не остался совсем уж без средств передвижения, после того как они уедут.

Все это я узнал, разумеется, из долгого разговора со Стефани (Лондон), целью которого было узнать точную дату их вылета. Она рассказала мне все это во время телефонного разговора, состоявшегося, как только она добралась до места жительства Хагит, как если бы она боялась, что я изменю свое мнение, запретив Микаэле взять с собою Шиви, решение, которое было признано всеми как абсолютно необходимое, особенно после того, как Стефани согласилась их сопровождать.

Голос Микаэлы дрожал от возбуждения; чувствовалось, что день, проведенный под проливным дождем в усилиях по подготовке к путешествию, наполнял ее огромной радостью, как если бы перспективы великой любви открылись сегодня не для меня, а для нее. Сумерки тем временем, несмотря на ранний час, опустились на квартиру, и дождь, шедший в течение всего дня, все еще продолжал идти, как если бы зима, столь уверенно предсказывавшаяся специалистами по погоде, решила показать всем, чего эти предсказания стоят. Я принял душ и облачился в сухие чистые одежды, так что когда Микаэла позвонила, я был на полпути между решением остаться дома или отправиться в офис Дори, чтобы понять, какое место в ее жизни я занимаю после вчерашней ночи. Темно было повсюду, даже в кухне, обычно залитой полуденным светом, но теперь лишь один-единственный луч пробился сквозь обложившие небо тучи, и, добравшись до окна, отразился от поверхности стены чуть выше мойки.