и наметил пути ее исторического развития на много столетий вперед.

Таким образом, религиозная реформа как результат изменения идеологии всего древнерусского общества, и прежде всего его господствующей классовой верхушки, диктовалась причинами внутреннего и внешнего порядка. И не случайно, идя по пути религиозных реформ, Владимир, разрешая эту первую задачу — приспособление религии к новым формам общественной жизни, ищет и находит материал для своей преобразовательной деятельности в самой языческой среде Древней Руси, а принимаясь за разрешение второй, связанной с укреплением международного положения Руси, со включением ее в тот или иной очаг цивилизации Востока и Запада, становится на путь религиозного заимствования; и принятие Русью христианства, православия, как это мы увидим ниже, окажется связанным с крупными политическими событиями на мировой арене.

Поэтому религиозная реформа Владимира проходит два этапа.

Первый этап ее был не чем иным, как попыткой модернизации самой языческой религии, точнее, пестрых языческих верований, которым Владимир пытался придать стройность и ввести их в рамки, соответствующие укреплению и развитию классового общества, и только тогда, когда эта попытка показала всем «мужам» Владимира и самому князю в первую очередь свой паллиативный характер, когда появилась возможность (отнюдь не необходимость; последняя проявилась гораздо раньше) разрешить вторую задачу, наступил второй этап религиозной реформы Владимира — крещение Руси.

Почему же языческая религия не могла удовлетворить требованиям господствующей на Руси верхушки? Мы не можем даже попытаться исчерпать вопрос о язычестве Древней Руси. Восточнославянское язычество сложно и многообразно, и мы остановимся на нем лишь постольку, поскольку это требуется для нашей темы о религиозной реформе Владимира.

Даже беглый взгляд, брошенный на языческие верования восточных славян, заставляет нас сделать вывод, что в них отслоились религиозные представления, а следовательно, и идеология самых различных ступеней в развитии доклассового общества.

Сохранялись следы фетишизма. Восточные славяне почитали камни какой-либо необычайной формы («жруще… камнем»), как это имело место и позднее, вплоть до XVIII в., когда почитался камень Буил на Дону, которые, по их мнению, были наделены чудодейственной силой и могли помочь им в их делах.

Оставались и пережитки тотемизма, веры в чудодейственную силу животных, от которых якобы вели происхождение те или иные племенные или родовые группы людей и которые также помогали людям. Таким тотемическим божеством у славян (северо-восточной группы славян и их восточных соседей — финнов) был медведь, священное животное и далекий «предок», следы культа которого мы находим и в «Повести временных лет» под 1071 г., где речь идет о казни волхвов, и в «Вопрошании» Кирика. Такой же священной, «вещей», птицей были кукушка и, пожалуй, ворон. Поклонялись, как и анты, быку (Гардизи). По-видимому, в глубокой древности поклонялись и другому тотемическому божеству — змее, следом чего является известное упоминание о змеях, вернее, людях тотема змеи, изгнавших, по Геродоту, невров из их земли. Верили в оборотничество, в людей-оборотней. По преданию, таким человеком-оборотнем, превращающимся по ночам в волка, был полоцкий князь — чародей Всеслав. Переодевание в шкуры коз, овец, волков, медведей и священные пляски, приуроченные уже в христианские времена к колядкам, были несомненным пережитком древнего тотемизма.

Сохранились пережитки и древней магии. Все вокруг себя древний славянин населял духами. Эти духи могли помогать или вредить человеку. Их надо было умилостивить, приносить жертвы, совершать моления. Каждое явление природы, растение, животное одухотворялись.

«Жруть бесом и болотом и кладезем», молятся «…под овиномь, или в рощеньи, или у воды», «бяху же погани, жруще озером и кладязем и рощением…» «ови рощением вероваша и кладезем и рекам»[628].

С течением времени эти религиозные представления связываются с земледельческими работами и меняют свой характер.

Все эти верования — остатки далекой поры, пережитки седой древности, исчезающие медленно, чрезвычайно медленно. Они лишь трансформируются, перерождаются и часто почти в неузнаваемом виде продолжают существовать спустя много тысячелетий после того, как их породили определенные формы общественного быта и сознания.

В давно минувшие времена, в эпоху родового строя, зародился и культ предков. Его появление связано с зарождением культа мертвых, с появлением представления о том, что жизнь продолжается и после физической смерти, жизнь, которая, собственно говоря, ничем не отличается от земной. Поэтому покойник может и помогать живым, если речь идет о душах усопших предков, которые выступают в этой своей роли покровителей уже хотя бы потому, что такую же функцию они выполняли бы по отношению к своим потомкам-родственникам при жизни, и вредить им, если покойник принадлежит к чужому роду или племени. Такими покойниками, от которых чаще всего следует ожидать неприятностей, выступают «берегини», древнеславянские божества, трансформировавшиеся позднее в русалок, и уж во всяком случае враждебными являются «упыри». О них как о древнейших русских божествах говорит «Слово святого Григория, изобретено в толцех, о том, како первое погани суще языци кланялися идолом и требы им клали; то и ныне творять», где мы находим такое место: «и ти начаша требы класти роду и рожаницам преже Перуна бога их, а преже того клали требу оупирем и берегиням…»[629].

«Слово» намечает три этапа в развитии религиозных представлений восточных славян:

I этап — поклонение берегиням и упырям;

II этап — поклонение Роду и Рожаницам и

III этап — поклонение Перуну, Хорсу, Мокоши и Вилу (вариант — вилам).

Поклонение Роду и Рожаницам связано с развитием культа мертвых, культа умерших предков, которые в загробной жизни продолжают покровительствовать своим сородичам.

Род (позднее он получает наименование Щур или Чур, отсюда «Чур меня» — «Чур, заступись за меня») и Рожаницы, души предков — «навье», день поминания которых получил название «навий день», — все это божества развитого патриархального родового строя. Это — покровители рода, родовых гнезд, добрые духи, которых надо было умилостивить, но никто не ждал от них зла.

На более ранней стадии, когда «…бессилие дикаря в борьбе с природой порождает веру в богов, чертей, в чудеса и т. п.»,[630] нужно было прежде всего озаботиться умилостивлением злых духов, духов чужих покойников. Поэтому и появилась вера в упырей. С разрастанием родов, с отдалением чужих земель и чужих родов, с укреплением родовой организации на первое место выступают культ предков, культ «навьев», Рода и Рожаниц. По мере распадения родовой организации, возникновения и развития моногамной семьи Род и Рожаницы, покровители всего рода в целом, постепенно забывались, теряли свое значение, и божества рода были заменены божествами — покровителями отдельных семей, домовыми.

Древнеславянские берегини трансформируются в русалок. Русалки — души усопших людей. Лишь определенное время они живут в воде, в реках и колодцах, до Троицына дня, а после Троицы