На сей раз пауза была долгой: Стальной Король думал.

— Проклятье! Этого тоже награждать не за что… Брокк из рода Белого Никеля. Кстати, отправь за ним кого-нибудь. Невеста будет представлена ко двору, как и планировалось.

Награда? Скорее наказание. Мастер предпочитает избегать балов, впрочем, как и женщин. Стыдится своего уродства.

И удержит ли стаю?

Сам — вряд ли.

Но он достаточно разумен, чтобы не отказываться от помощи.

Все-таки родственник.

— Я оставлю за девочкой майоратные земли и родовую жилу с правом передачи в наследство, но не более того. Остальное отойдет короне. Пока под патронаж, дальше будет видно. — Стальной Король окончательно вернул себе прежний сонный облик. — Теперь что касается вас… Виттар, отдых в родовом поместье пойдет тебе на пользу. Займись делами рода. В городе тебе появляться не следует, при дворе — тем более…

Что ж, могло быть хуже. Да и ссылка вряд ли продлится долго.

— Оден… если он настолько здоров, чтобы бегать, то и к службе вернется. Гримхольд ждет его.

Виттар хотел было возразить, но, наткнувшись на взгляд короля, замолчал.

Гримхольд.

Память.

И наказание. Не тем, что Оден окажется заперт в крохотной полуразрушенной крепостице, но тем, что из всех существующих крепостей король выбрал именно эту.

— Сам разрушил, сам пусть и восстанавливает… а заодно Перевалом займется. — Стальной Король поднялся. — И больше бегать не советую.

— Когда ему отправляться?

— Сутки. Надеюсь, хватит на сборы и прощания?

Сутки — это много…

Стеклянные горы проплывали внизу. Сине-зеленые гребни ледников и черные, обсидиановые спины древних зверей, чей покой некогда был нарушен.

Оден слышал далекий рокот, в котором чудится не то жалоба, не то приветствие.

Многое изменилось.

Исчезло русло дороги, затопленное лавой, погребенное под камнепадами. И сами очертания предгорий стали иными. Со склонов подымались гибкие тяжи, словно пуповина, соединявшая с землей воздушные опоры. Металлические крылья их лоснились. Широко раскинулась паутина моста, порой спускаясь к самым вершинам, цепляясь за камни и острия направляющих башен.

Скользили по ней ремонтные механомы, спеша зарастить разрывы.

— Уже почти, — сказал Оден, проклиная себя за чрезмерное любопытство.

Эйо кивнула, но глаз не открыла и пальцы не разжала.

Она всю дорогу просидела вот так: прямо, вцепившись обеими руками в металлический поручень и зажмурившись. Оден пытался успокоить, но его радость не слышала. Да и, кажется, не замечала его присутствия. И даже когда обнял, не шелохнулась.

— Ненавижу. — Она открыла рот, когда вагончик дернулся и замер, чтобы спустя мгновение соскользнуть на нисходящую нить. — Ненавижу мосты… и порталы тоже.

Ее дракон, до того момента сидевший смирно, засвистел. Поддерживал морально?

— И горы… и вообще… — Эйо шмыгнула носом. — Почему нельзя было просто дорогу построить? Обыкновенную? По земле… ехали-ехали… и приехали бы… на дилижансе…

Дорога есть, вернее, тропы, прорезанные в застывшей лаве. Явные и тайные. Облюбованные контрабандистами, ворами и теми, кто считал войну неоконченной. Небезопасные.

Долгие.

Одену предстоит навести порядок.

Да и ехать по этой дороге — сомнительное удовольствие.

— …или верхом. Или пешком.

Дракон потерся о щеку Эйо, и она все же открыла глаза. Благо вагончик медленно сползал в ущелье. Сошедший некогда оползень обнажил исконную породу. Желтый, бурый, зеленый слои перемежались, выплетая причудливые узоры. Омытые недавним дождем, они переливались сотнями оттенков. Но главное, исчезла пустота, так напугавшая Эйо.

— Извини. — Она потерла раскрытой ладонью нос. — Я не боюсь высоты, но… это даже не высота. Это жуть какая-то!

— Уже все. Почти.

— Ты что, всю дорогу вот так… держал меня?

— Да.

— Спасибо. — Все же она немного расслабилась и поручень наконец отпустила.

Вагончик опускался.

Он был небольшим и весьма комфортным, но вряд ли использовался часто. Внутри еще пахло деревом и кожей. И ковер, и крохотный дорожный столик, под которым умещался короб со столовым сервизом на две персоны, и сам сервиз, и меховые одеяла выглядели совершенно новыми.

— Нас ждут, да? — Эйо потрогала длинный ворс.

— Ждут.

— И знают, кого ждут?

— Знают.

Оптограмму отправили еще позавчера, и Оден лично проследил, чтобы ее продублировали на исходной станции.

— Нет, я не о том, что ты прибудешь… я про… — Она вздохнула. — Меня там точно видеть не готовы. Они думают, что я…

— Эйо, тебя не должно волновать, что они думают. Ты — моя жена. Все.

Для него. Не для нее.

И переубеждать бессмысленно. Она снова осталась без дома. Вероятно, мир кажется ничуть не более надежным, чем этот вагончик, скользящий по паутине металлических нитей.

— Ты моя жена, — повторил Оден на ухо. — И я никому не позволю тебя обидеть.

Станция начиналась с двух кружевных опор, выглядевших столь ненадежными, что Оден и сам засомневался в том, что они и вправду способны выдержать тяжесть сети. Металлические тяжи звенели от напряжения. Гудело живое железо, пробираясь по тончайшим патрубкам, и медленно разворачивались черные крылья, собирая солнечный свет.

Вагончик поставили на якорь и подали сходни.

Пахло асбестовой пылью. Раскаленным металлом. Сухим навозом. Дымом. Деревом. Звенели отбойные молотки. Раздавался скрежет и лязг. Слева из огромной вагонетки, напоминавшей распотрошенную китовую тушу, выгружали доски, катили по настилу массивные бочки, перевитые сетями. И царящее вокруг безумие странным образом успокоило Эйо.

— Город отстраивается. — Одену приходилось перекрикивать и голоса, и шумы, обычные для порта, каким бы он ни был. — Когда дорогу откроют, здесь будет…

Она покачала головой и коснулась уха: не слышит.

А встречали трое. Черный мундир разведки и двое армейских. Все при чинах. Регалиях. Наградах.

Приветствие было кратким. Сдержанным. Никого из троицы Оден не знал, но возможно, и к лучшему. Новое место. Новые люди.

Дом на ближайшие года два. Возможно, что и дольше.

— Боюсь, на Гримхольде только-только расчистку начали. И условия здесь не самые подходящие для… леди. — Нагор из рода Высокой Меди говорил со всем возможным почтением. Но вот взгляд его задержался на Эйо чуть дольше дозволенного.