ты недоброжелателен и завистлив, ты не в силах найти себе покоя. Это дьявольская погибель»[1706], — и, когда бы ты ни был целиком поражен этой страстью, она останется твоей / И все же нет душевного смятения более распространенного, нет страсти более обычной.

Και κεραμευν κεραμετ κοτεει, και τεκτονι τεκτων,

Και πτοωχοη πτοχω ςθνοεει, και αοιδοη αοιδω[1707].

Зависть питает гончар к гончару и к плотнику плотник;

Нищему нищий, певцу же певец соревнует усердно.

Любое общество, корпорация и частное семейство переполнено ею, она владеет людьми любого сорта, от принца и до простого пахаря, и это можно наблюдать даже и среди близких друзей; едва ли найдется компания из трех человек, в которой двое не оказались бы на противоположных сторонах, не составили бы две партии, не почувствовали бы взаимную зависть и некое simultas [соперничество], разлад, тайное недоброжелательство и скрытую враждебность. Редко когда между двумя джентльменами, живущими в деревне (если только они не близкие родственники или не связаны брачными узами), а также и их слугами не возникает соперничество, какая-нибудь ссора или вражда между их женами и детьми, их друзьями и сторонниками, какое-либо соревнование в богатстве, происхождении, первенстве и пр., вследствие чего они, подобно лягушке в басне Эзопа[1708], «которая, пытаясь сравняться размерами с волом, так долго надувалась, пока наконец не лопнула», напрягаются более того, что дозволяет им их состояние и звание, состязаясь до тех пор, пока не истратят все свое имущество на судебные тяжбы или, напротив, на показное хлебосольство, пиры и дорогую одежду, или в погоне за пышными титулами, ибо ambitiosa paupertate laboramus omnes [Это здесь общий порок: у всех нас кичливая бедность{1367}]; ради того, чтобы превзойти друг друга, они готовы утомлять свое тело и изнурять душу, и в результате, вовлекая друг друга в это соревнование или вследствие взаимных приглашений, доводили себя до полного разорения. Едва ли бывало, чтобы двое великих ученых мужей-современников не обрушивали друг на друга и на их приверженцев отвратительные инвективы: скотисты и томисты, реалисты и номиналисты{1368}, последователи Платона и последователи Аристотеля{1369}, галенисты и парацельсианцы; причем это наблюдается у всех профессий.

Честное соперничество в научных разысканиях, в любом занятии не заслуживают осуждения[1709]{1370}, это ingeniorum cos, как выразился некто, оселок для ума, кормилица ума и доблести, и благородные римляне, вдохновленные именно этим духом, совершали подвиги на поле брани. Существует пристойное честолюбие, как, к примеру, Фемистокл был вдохновлен славой Мильтиада{1371}, а трофеи Ахилла побуждали к тому же Александра{1372}.

Ambire semper stulta confidentia est,

Ambire nunquam deses arrogantia est[1710].

Стремиться первым быть всегда — заносчивая глупость,

Но не стремиться никогда — самонадеянная праздность.

Ни с кем не соревноваться и ничего не домогаться — признак ленивого нрава; отказываться от всего, пренебрегать, не добиваться какого-то места, почестей, должностей из-за праздности, разборчивости, опасений, робости или еще почему-то, хотя по своему рождению, положению, состоянию и образованию человек к этому призван, способен, пригоден, вполне в состоянии с этим справиться, — это бедствие и сущее наказание. Сколько денег истратили Генрих VIII и Франциск I во время своей прославленной встречи![1711]{1373} и сколько тщеславных придворных, пытавшихся друг друга перещеголять, промоталось в пух и прах, лишилось средств к существованию и умерло в нищете! Император Адриан бывал до того этим уязвлен, что убивал всех, кто смел с ним равняться[1712]; и точно так же поступал Нерон. Эта ревность заставила тирана Дионисия изгнать Платона и поэта Филоксена{1374}, а все потому, что они, как он считал, его превосходили и затмевали тем его славу[1713]; римляне отправили в изгнание Кориолана, заточили Камилла и убили Сципиона{1375}; греки подвергли остракизму Аристида, Никия, Алкивиада{1376}, чтобы изгнать их, заключили в тюрьму Тезея{1377}, умертвили Фокиона{1378}. Когда Ричард I и Филипп Французский были товарищами по оружию{1379} при осаде Акры на Святой земле, Ричард выказал себя более доблестным воином, притом до такой степени, что взоры всех были обращены на него, и это вызвало у Филиппа такую досаду (Francum urebat regis victoria, говорит мой автор[1714], tam aegre ferre Richardi gloriam, ut carpere dicta, calumniari facta), что он осуждал все его поступки и дошел в конце концов до того, что открыто бросил ему вызов; не в силах больше сдерживать себя, он, поспешив домой, вторгся в его земли и объявил ему войну. Воистину «Ненависть возбуждает раздоры» (Притч. 10, 12), переходящие затем в смертельную вражду и злобу, превосходящую ненависть и ярость Ватиния{1380}; увлеченные взаимной распрей, их друзья, приверженцы и все их потомство преследуют друг друга злейшими насмешками, враждебными действиями, оскорбительными инвективами, наветами, клеветой, огнем, мечом, так что примирить их невозможно[1715]. Свидетельством тому вражда гвельфов и гибеллинов в Италии{1381}, Адорно и Фрегозо{1382} в Генуе; Гнея Папирия и Квинта Фабия в Риме{1383}, Цезаря и Помпея{1384}; Орлеанов и Бургундов во Франции{1385}; Йорков и Ланкастеров{1386}; да что там, эта страсть не однажды достигала такой ярости, что подчиняла себе не только отдельных людей и семьи, но и даже многолюдные города; Карфаген[1716] и Коринф могут послужить тому примером; более того, процветающие королевства превращались из-за нее в пустыни[1717]. Именно ненависть, злоба, партийность и желание мести первыми изобрели все эти дыбы и колесование, бронзовых быков, орудия пыток, тюрьмы, инквизицию, жестокие законы, с помощью которых они преследуют и мучают друг друга. Как бы мы могли быть счастливы и заканчивать свою жизнь благословенными днями и в сладостном согласии, если бы могли сдерживать себя и, как должно нам поступать, покончили с взаимными оскорблениями, научились смиренномудрию, кротости, долготерпению, умели забывать и прощать и, как велит нам Слово Христово[1718], улаживали возникающие между нами мелкие разногласия, умеряли наши страсти и помнили то, к чему призывал нас Павел[1719]: «думайте о других лучше, нежели о себе, будьте единомысленны между собою, никому не воздавайте злом за зло, будьте в мире со всеми людьми». Однако, будучи такими, каковы мы есть, —