Больше никто из советников Кеннеди не высказал мнения по поводу упреждающего удара США в тот конкретный период времени. Более того, обсуждая упреждающий удар, все имели в виду интервал с 1964 по 1968 г. Поднятый Кеннеди вопрос о ситуации в оставшиеся три с половиной месяца 1963 г. так и повис в воздухе.

Кеннеди наверняка помнил, что на совещании СНБ в июле 1961 г., с которого он демонстративно ушел, первый доклад подкомитета по общей оценке обстановки фокусировался как раз на «внезапном нападении в конце 1963 г. после периода обострения напряженности»{1208}. Кеннеди умел внимательно читать и слушать. Во втором докладе об упреждающем ударе он, видимо, также заметил небольшое, но существенное расхождение между общими временными рамками – 1963–1968 гг. – и итоговым интервалом – только с 1964 по 1968 г.

Хотя, согласно архивистам Госдепартамента, сам доклад по общей оценке обстановки «не обнаружен»{1209}, обнаружен меморандум с его описанием. В меморандуме, составленном полковником Уильямом Смитом за две недели до совещания СНБ 12 сентября 1963 г. и адресованном советнику по национальной безопасности Макджорджу Банди, говорилось: «брифинг [по общей оценке обстановки] затронет результаты анализа ряда всеобщих войн, инициированных ранее и продолжающихся в период с 1963 по 1968 г. …Вероятно, главный вывод подкомитета по общей оценке обстановки заключается в том, что в 1964–1968 гг. ни США, ни СССР не смогут пережить полномасштабный обмен ядерными ударами без весьма серьезных разрушений и крупных потерь в живой силе независимо от того, какая сторона начнет войну»{1210}.

Задавая вопросы военным по принципу игры в «кошки-мышки», президент Кеннеди использовал как будто бы успокаивающий вывод из доклада таким образом, чтобы охладить пыл сторонников упреждающего удара. Однако, учитывая, что в первом докладе об общей оценке обстановки подчеркивалось, что «конец 1963 г.» – самое подходящее, с точки зрения военных, время для малорискованного упреждающего удара, второй доклад не стал открытием для Кеннеди, поскольку однозначно подтвердил, что указанное время было самым благоприятным. Приближавшуюся осень 1963 г., которая станет фатальной для Кеннеди, военные могли рассматривать как свой последний шанс «выиграть» (в их понимании) в случае упреждающего удара по Советскому Союзу, не рискуя получить ответный удар. Когда же президенту представили второй доклад об общей обстановке, в котором опасное значение конца 1963 г. было обойдено молчанием, игроки поменялись ролями. Теперь генералы стали котами, а Кеннеди – мышкой в их окружении.

Первый доклад об общей оценке обстановки явно исходил из того, что «внезапному удару в конце 1963 г. будет предшествовать период обострения напряженности»{1211}. Такому сценарию первого удара соответствовал сценарий покушения на Кеннеди. Когда в конце 1963 г. Кеннеди убили, из Советского Союза сделали бы главного козла отпущения в заговоре. Если бы эта тактика сработала и русских обвинили в преступлении века, можно не сомневаться, что последовал бы «период обострения напряженности» между Соединенными Штатами и Советским Союзом.

Те, кто замыслил убить Кеннеди, хорошо ориентировались в том, как работает система национальной безопасности США. Их попытка свалить убийство президента на Советы отразила одну из сторон тайной борьбы между Кеннеди и военными лидерами вокруг упреждающего удара по Советскому Союзу. Убийцы ставили целью не только убрать президента, решительно настроенного на заключение мира с противником, но и использовать его убийство как толчок к первому ядерному удару по этому противнику.