— и верхнее окно разразилось автоматным огнем. Но Альбан нашел себе место вне полосы обстрела. Он снова прицелился из гранатомета и выстрелил в окно верхнего этажа. Оно рассыпалось ливнем осколков стекла, обломков шлакобетона и дерева. Звук взрыва разнесся по окрестностям, из дома послышались крики боли. Альбан зарядил еще одну гранату и выстрелил снова.

Из здания высыпали вооруженные люди и стали разбегаться направо и налево. Отбросив РПГ, Альбан принялся стрелять по ним из ТЕК-9, перемещаясь из одного омута темноты в другой, из одного укрытия в другое и успевая уйти от вражеского огня, прежде чем тот начинался.

Через несколько минут этот смертельный танец закончился. Еще полтора десятка были убиты, их тела перекрывали дверные проемы, устилали брусчатку двора.

И вот теперь Альбан направился к центральному зданию, держа наготове пистолеты. Он вошел в главную дверь. Пендергаст последовал за ним. Альбан быстро огляделся, немного помедлил и крадучись стал подниматься по лестнице.

Из затемненной комнаты на верхнюю площадку лестницы выскочил человек с пистолетом наготове, но своим сверхъестественным шестым чувством Альбан предвидел это движение, и его пистолеты были уже подняты. Он начал стрелять еще до того, как противник показался полностью, губительная очередь прошила дверную раму и убила человека в самый миг его появления. Альбан остановился, чтобы вставить в пистолеты заряженные магазины вместо отстрелянных, и стал осторожно подниматься по лестнице на третий этаж.

Кабинет (тот самый кабинет, который Пендергаст покинул всего час назад, но в то же время за полгода до этого) лежал в руинах. Мебель горела, в стене зияли два входных отверстия от гранат. Альбан встал посреди кабинета, держа оружие наготове, и медленно огляделся. По меньшей мере четыре окровавленных тела лежали без движения кто на полу, кто на опрокинутых стульях, а один убитый был пришпилен к стене отщепившимся от мебели куском дерева.

Поперек стола лежал коренастый человек, из его рта и носа текли ручейки крови. О Пунхо. Он слабо подрагивал. Альбан повернулся к нему и выпустил очередь из десятка пуль, прошивших тело предводителя банды насквозь. О Пунхо жутко задергался, издавая хрипы и бульканье, и все кончилось. Кровь ручьями струилась по полу, вытекала наружу через дыры в стене.

Альбан помедлил, прислушиваясь. Но все было тихо. Помощники О Пунхо, его личная охрана — все были мертвы.

Несколько мгновений Альбан стоял среди этой крови и разрушения. А потом очень медленно опустился на пол, прямо в ручьи крови.

Глядя на него, Пендергаст вспомнил слова Фабио: «Вы совсем не так понимаете. Что-то изменилось в нем после гибели жены и ребенка».

Мысленным взором Пендергаст наблюдал из-за дверей за сыном, который сидел на полу, не двигаясь и не издавая ни звука, в одежде, пропитанной кровью, посреди учиненной им разрухи. Неужели Фабио сказал правду? Неужели то, что видел сейчас Пендергаст, было чем-то бóльшим, чем жестокое возмездие? Возможно ли, что это было еще и раскаянием? Или своего рода правосудием? Неужели Альбан понял, что такое зло, настоящее зло? Неужели он начал меняться?

Неожиданно стены разрушенного кабинета дрогнули, на миг почернели, снова вернулись в поле его мысленного зрения и опять дрогнули. Пендергаст отчаянно пытался сохранить этот перекресток памяти, чтобы проследить, что случилось с его сыном после, узнать ответы на мучающие его вопросы. Но тут его тело снова пронзила вспышка боли, особенно сильная, потому что долго подавлялась, и тогда вся картина — горящие здания, окровавленные тела и Альбан — исчезла.

Несколько мгновений Пендергаст неподвижно лежал в выгоревшей детской. Потом он открыл глаза и с трудом поднялся на ноги. Он отряхнулся, обвел комнату неуверенным взглядом. Словно во сне, покинул детскую, спустился по лестнице и вышел на грязноватую улочку, в сумрак ясного солнечного дня.

42

Марго Грин заняла место за большим столом для совещаний в отделе судебно-медицинской экспертизы на десятом этаже Уан-Полис-Плаза. Помещение это представляло собой странный микс компьютерной лаборатории и медицинского кабинета: терминалы и рабочие станции стояли здесь вперемежку с каталками, негатоскопами[502] и контейнерами для утилизации острых предметов.

Напротив Марго за столом сидел д’Агоста. Он вызвал ее из музея, где она анализировала аномальный химический состав, обнаруженный в костях миссис Паджетт, и пыталась не попадаться на глаза доктору Фрисби. Рядом с д’Агостой сидел высокий худощавый азиат, а еще дальше — Терри Бономо, специалист по составлению фотороботов, со своим неизменным ноутбуком. Он раскачивался на стуле и ухмылялся неведомо чему.

— Спасибо, что пришли, Марго, — сказал д’Агоста. — Вы знакомы с Терри Бономо. А это доктор Лу из медицинского колледжа Колумбийского университета. Он специалист по пластической хирургии. Доктор Лу, это доктор Грин, этнофармаколог и антрополог, в настоящее время она работает в Институте Пирсона.

Марго кивнула Лу, и тот улыбнулся ей в ответ. У него были ослепительно-белые зубы.

— Теперь, когда вы оба здесь, я могу позвонить человеку, который мне нужен.

Д’Агоста протянул руку к телефону в центре стола, нажал кнопку громкой связи и набрал номер. На третий звонок ответили:

— Слушаю?

Д’Агоста подался ближе к телефону:

— Доктор Сэмюэлс?

— Да?

— Доктор Сэмюэлс, говорит лейтенант д’Агоста из нью-йоркской полиции. Вы на громкой связи со специалистом по пластической хирургии из Колумбийского университета и антропологом, сотрудничающим с Нью-Йоркским музеем естественной истории. Не могли бы вы сообщить им то, что сказали мне вчера?

— Конечно. — Человек откашлялся. — Как я уже говорил лейтенанту, я патологоанатом из пенитенциарного центра города Индио в Калифорнии. Я делал аутопсию неизвестного самоубийцы — человека, подозреваемого в убийстве сотрудника вашего музея, — и обнаружил некоторые странности. — Он помолчал. — Первым делом я установил причину смерти, которая, как вам известно, была довольно нетривиальной. Я завершал общий осмотр тела, когда обратил внимание на необычные зажившие шрамы. Они находились внутри рта, вдоль верхней и нижней десневых борозд. Поначалу я подумал, что это следствие старого избиения или автокатастрофы. Но шрамы были слишком ровные. К тому же похожие шрамы обнаружились и с другой стороны рта. Тогда я понял, что это последствия хирургического вмешательства, точнее, восстановительной лицевой хирургии.

— Щечные и подбородочный импланты? — спросил доктор Лу.

— Да. Рентгеноскопия и томография подтвердили это. Вдобавок снимки показали, что на челюстной кости закреплены пластины, как выяснилось титановые.

Доктор Лу задумчиво кивнул:

— Других шрамов вы не обнаружили? На черепе, на бедре или внутри носа?

— Когда мы обрили голову, то никаких шрамов не увидели. Но вы правы, внутриназальные надсечения есть, и есть шрам на бедре в районе подвздошной кости. На тех изображениях, что я переправил лейтенанту