Боже мой, до чего доводят нас благие намерения…

— Понимаешь, в чем твоя ошибка, — сказал я. — Ты решил уравнять живых, нормальных людей — и вымышленных, условных, абстрактных, с некими принципиально не существующими качествами. Принципиально не людей!

Вот стоят твои мысленные люди, ничего не знающие о своих свойствах, перед этой стеной. За ней — государство. Им надо договориться, как они в нем будут жить — работать и получать блага за свою работу.

Но это же — не люди! Человек один, без окружения, без социума — не человек. Он вырос в окружении хоть каких-то людей. У него была мать, отец, братья и сестры, товарищи по играм, школьные друзья, хоть кто-то у него был. Человек — он человек социальный! Групповой! Иначе — он животное, мозг его лишен культуры, он не подключен ко всей культурной эволюции! Он — пустышка, макет человека, он психически неадекватен. Человек всегда как-то сравнивает себя с другими, знает их мнение о себе, имеет хоть какую-то самооценку.

Человек — он всегда себя как-то знает. Он всегда часть группы — и идентифицирует себя: он сильный или слабый, умный или не очень, трудяга или любит отлынивать. Его любила мать и внушила, что он любим — или его била пьяная скотина и он вырос озлобленным.

Твои условные люди, делающие выбор в пользу общества равенства — не люди вообще! Это искаженные, деформированные модели, не чувствующие себя в действительности — но и в принципе не могущие существовать. Они кастрированы ментально и психически — а значит и умственно! Потому что невозможен разум, если себя никак не в состоянии идентифицировать, себя не знаешь сравнительно с другими. Они лишены самоидентификации! Это невозможно физически, физиологически, психологически, в принципе, это против человеческой природы!

Существует человеческий характер. Он воспитан — и он различается хоть чем-то, хоть как-то у всех людей. А еще он врожденный — и с этим вообще ничего не поделаешь! Это зависит от уровня гормонов, от возбудимости нервной системы, от ума и от физической силы! Уже в детстве человек познает себя в сравнении с другими!

Твоя теория неверна в принципе — ибо абсолютно неверны исходные данные! Принципиально неверны, невозможны исходные данные!

Твои «люди» абсолютно лишены личностной самоидентификации. Это сумасшедшие, умалишенные, это животные! Это в принципе невозможно!

Хуйню ты, братец, спорол. А уж почему эта херня пришлась ко двору — это отдельный разговор.

Потому что прошел 68 год. Потому что убили Мартина Лютера Кинга и Роберта Кеннеди. Потому что выступили против войны во Вьетнаме. Потому что поднялись не только цветные, не только гомосексуалисты, но и коммунисты всех мастей. А коммунистам — только дай обоснование для любимого лозунга «Все отнять и поделить».

Слушай, на войне ты стал атеистом. А сейчас? Ты в аду не горишь?

— Каждый из нас сам творит себе свой ад, — сказал он. — Своими делами. Мой ад — это ты, который здесь и сейчас помнит меня. Мой рай — это другие, которые в меня верят. А чем закончится битва, мы еще не знаем.

— Это ты не знаешь, — сказал я. — Она закончилась, поэтому я тебя и отрыл. Чтобы все это тебе показать. И знаешь, что я сделаю дальше? Зарою тебя обратно.

Эта мысль бравому боевому сержанту не понравилась. Лицо его затуманилось, и на его месте снова сидел импозантный седой профессор.

— Сукин сын, — сказал профессор сержантским голосом. — На хера ты устроил мне такое увольнение? Совесть у тебя есть? Самовыразиться захотелось? А книгу написать и в ней меня опровергнуть не смог?

— Еще пара фраз — и я отпущу твою душу на покаяние, — пообещал я.

— Наливай, — скомандовал он. — Полнее наливай! Когда еще случится следующий раз.

— Когда еще случится следующий раз, — сказал я. — Так что позволь еще пару фраз.

Понимаешь — почему справедливость как уравнивание не просто противоречит Природе. Это стремление убрать противоречия социума, убрать конфликт — то есть убрать суть движения, источник развития, способность к развитию и эволюционированию. Борьба противоположностей — за высокое место в социуме, за самку, за участок, за право передачи своих генов, за лучшего партнера — это основа.

Борьба не только отбирает лучших и жизнеспособных, перспективных. Борьба заставляет напрягать силы и мозги, искать выход, переворачивать горы, достигать немыслимого. В борьбе ты крепнешь и закаляешься.

Стимулы есть разные. Зависть — это стимул. Жадность — это стимул. Честолюбие, слава, власть — это стимулы быть сильным, умным, живучим и изворотливым, предусмотрительным и выносливым. Убери эти стимулы, дай всем без напряга равный статус и приличную жизнь — и такое общество выродится. Превратится в слабаков, извращенцев, гедонистов и впадет в депрессию: им нечего будет страстно желать и добиваться!

К счастью, это невозможно на уровне физики — ну, и метафизики, как выражались когда-то. Потому что любая система стремится к самоусложнению. Это ее имманентное свойство. А ты хочешь социум упростить, уменьшить его дифференциацию, снизив уровень неравновесности системы искусственно, насильно, приложением сторонней энергии.

А для этого, парень, тебе понадобится аппарат насилия. И постоянство этого насилия. Отбирать у сильных и отдавать слабым. Опускать высоких и поднимать низких. И будешь ты тиран, и общество твое будет тоталитарным, приказным.

Сол Стайн действительно написал книгу об этой встрече, и включил в нее все свои диалоги с Джоном Ролзом. В ней есть записи Джона Ролза, сделанные им за те три дня, что Сол оставил его одного в пустой квартире, заваленной газетами и записями телевизионных программ. А в конце — размышления самого Сола о том, почему все это без толку. Опубликовал ли он эту книгу, я не знаю.

И сказали они: построим себе город и башню высотою до небес, и сделаем себе имя, прежде чем рассеемся по лицу всей земли.

И сошел Господь посмотреть город и башню, которые строили себе сыны человеческие.

И сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать; сойдем же и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого.

И рассеял их Господь оттуда по всей земле; и они перестали строить город и башню.

Так сказано в Книге Бытия, главе 11, стихах с 4 по 8.

Думаю, вам уже все ясно. Но во-первых автор последователен, терпелив и зануден. А во-вторых всю жизнь привык иметь дело с тупицами. Поэтому считает полезным подкрепить Книгу известной максимой, которую традиция приписывает и Макиавелли, и Френсису Бэкону, и преподобному Джозефу Холлу: «Разделяй и властвуй».