Нередко обмен любезностями уступал место настоящему сотрудничеству. Как нам известно, адмирал французских галер Леоне Строцци в 1547 году попросил помощи у Тургуда, лишь бы поймать наследника престола Габсбургов – Филиппа II, совершавшего путешествие из Испании в Геную[1819]. Строцци не получит ожидаемой помощи, однако боевая готовность французских галер в период османской осады Мерс-эль-Кебира явно свидетельствует о том, что флоты Алжира и Франции действовали сообща[1820].

Наилучшее же подтверждение того, что Алжир расценивал Францию как своего главного европейского союзника и покровителя, – это его желание войти под ее протекторат именно в трагические для Османов годы, наступившие после сражения у Лепанто, где они потеряли едва ли не весь свой флот[1821]. Можно сказать, что христианский король Генрих II, принявший предложение гази о вассалитете, уже планировал разместить гарнизоны в Алжире, Тунисе и Аннабе[1822]. По крайней мере, восемь лет спустя в Алжире откроет свои двери французское консульство[1823]. А в 1593 году такие уже будут не только в Алжире, но и в Тунисе и Триполи[1824].

Несомненно, для гази был важен и Марсель, неизменно впускавший их в XVI веке и в первой половине XVII столетия. Пока корсары, выходя в походы, запасались в Марселе провиантом[1825] и находили нужные сведения[1826], их правительства покупали там сырье и оружие[1827]. Вот еще одно очевидное доказательство тесных отношений Алжира с Марселем: Стамбул желал, чтобы в 1595 году алжирский бей убедил «народ вилайета, называемого Марчилья» признать Генриха IV своим королем. Впрочем, согласно тому же приказу, на марсельцев можно было и напасть, если те вдруг начнут упрямиться[1828].

Итак, до XVII века у Алжира не было больших проблем с Парижем, пусть даже корсарские нападения порой провоцировали дипломатические неурядицы[1829]. В то время между двумя союзниками, пытавшимися склонить Османов на свою сторону в борьбе против Габсбургов как общего врага, почти не возникало разногласий. Было еще очень далеко до тех дней, когда адмирал Дюкен обрушит на алжирский порт жестокие бомбардировки. Принимая во внимание эти хорошие отношения, несложно понять, отчего Алжир взял на себя роль посредника в контактах Стамбула с Парижем, обеспечив их дипломатическими и новостными каналами. Впредь некоторые проблемы, возникшие между столицами, будут решаться через Алжир. Например, от алжирских властей потребуют предпринять все меры, необходимые для освобождения пленников-мусульман, захваченных Францией вопреки мирным договорам и ставших рабами на французских галерах[1830].

Если вести речь о другом важном деятеле Западного Средиземноморья, Марокко, то и там власти вели дела через Алжир. Отдаленность региона вынуждала Стамбул выстраивать стратегию, всецело полагаясь на сведения из Алжира[1831]. Алжир проводил по отношению к династии Саадитов и свою политику, не зависевшую от воли Стамбула. Разве не алжирцы по собственной инициативе дважды захватывали Марокко? Опять же, нам известно, что некоторые бейлербеи, подобно Улуджу Хасану, заключали с членами династии брачные союзы и покровительствовали претендентам на марокканский трон. Пока Османы выжидали и стремились переложить все свои решения, связанные с Марокко, на Алжир[1832], сами корсары пытались убедить султана прибегнуть к более активной политике, отправив туда имперский флот[1833].

Итак, корсары старались ввести Магриб в орбиту османской гегемонии. Но каков был его экономический вклад в империю? Посмотрим на казну. Мы не встретим корсарских бейлербейликов во главе списка эялетов, где собирался сальяне [ежегодный налог]. Османы вводили в них прямое управление и не устанавливали тимарной системы [тимар – земли, которыми наделяли военную элиту]; оттуда в столицу посылалась лишь заранее определенная сумма после того, как часть получаемых доходов уходила на местные затраты. Мы не увидим корсарских взносов и в бюджетах, датированных 954–955/1547–1548 и 974–975/1567–1568 годами [вначале указаны годы по хиджре][1834]. Вероятно, суммы, отсылаемые пиратами, были весьма незначительны, или же военные расходы изрядно превышали доходы, как это случалось в пограничных регионах вроде Аккермана [современный Белгород-Днестровский в Украине] и Кафы. Отметим и то, что в указанных бюджетах доходы, поступавшие с каждого вилайета, не подсчитаны в отдельности[1835]. В любом случае совершенно логично отсутствие Алжира с Триполи и в бюджетах XVI столетия, где помечены такие вилайеты, платившие сальяне, как Египет, Дамаск, Алеппо и Кипр.