— Что?

Рапсодия едва видела его в чернильной темноте, хотя он стоял совсем рядом. Она заглянула под капюшон, надеясь поймать его взгляд, а потом, сглотнув, с трудом выдавила из себя:

— Твое обещание.

Она почувствовала, как напряглись его руки, и он слегка ее встряхнул. Рапсодия понимала, что он сдерживается, чтобы от избытка чувств не сделать ей больно.

— Ты сошла с ума? — потрясенно спросил он. — Они даже тела твоего не нашли бы, один неверный шаг — и все. Боги, Рапсодия, какое обещание может быть важнее жизни?

Она закашлялась, и он взял ее тонкие пальцы в свои затянутые в перчатки руки и поднес к губам.

— Ты должен поклясться, что не станешь его выслеживать, — ответил она, и ее горло сжалось, а ворвавшийся в их укрытие ветер заревел с новой силой, пытаясь сорвать капюшон с головы Эши.

Он молчал, покрывая ее пальцы поцелуями, которые становились все нежнее. Руки Рапсодии задрожали, и она поняла, что не ошиблась, — он отправился на поиски извращенного сосуда, в котором хранилась часть его души. Какое же отчаяние должно было его охватить, если он отважился на такой риск, и поняла: тому может быть лишь одна причина — угроза ее душе.

— Ты должен держаться в стороне, — сказала она, с трудом выдавливая каждое слово. — Я же говорила тебе, мне по силам его прикончить, и я буду там не одна. Обещай мне, Эши. Поклянись, что ты не станешь выслеживать Ракшаса. Пожалуйста, верь мне.

Капюшон опустился, Рапсодия знала: обещание, которое она требует от него, невыносимой тяжестью пригибает его к земле.

— Я не могу тебе позволить это сделать. — Его голос был полон неизбывной тоски. — Я не вынесу, если…

Она резко толкнула его к стене, и он вскинул голову. Рапсодия успела заглянуть под капюшон — голубые глаза широко раскрылись от неожиданной боли. Она схватила его за ворот плаща.

— Послушай меня, — прорычала Рапсодия, и ее обычно тихий голос легко перекрыл вой ветра. — Ты этого не сделаешь! Ты обязан верить, что я способна справиться с Ракшасом, и не имеешь права сомневаться в моем превосходстве над ним! Но даже если ты не можешь мне поверить, тебе придется согласиться со мной и убраться подальше. Я уже позволила этому чудовищу причинить вред моей единственной сестре. Он нанес ей страшную рану, а виновата во всем я. Эши, я не могу допустить, чтобы ты стал его добычей. — Она задрожала, он прижал ее к себе, и Рапсодия безудержно разрыдалась.

Его губы коснулись ее заледеневшего уха.

— То, что произошло с Джо, не твоя вина, — с болью произнес он. — Мне следовало искать получше, — я ведь даже не ходил на пустошь.

— Потому что я так сказала, — прошептала сквозь рыдания Рапсодия. — Я попросила тебя не преследовать ее слишком настойчиво, поскольку думала, она сидит в своей комнате и плачет. Я и представить себе не могла, как сильно мы обидели ее, и не предполагала, что она может в одиночку отправиться на пустошь. Боги, что я наделала?

Она разрыдалась, и Эши ощутил соленую влагу на своих губах. Он прислонился спиной к скале и двумя руками прижал Рапсодию к груди, надеясь, что ей удастся выплакать свою боль.

Ветер создавал жуткий аккомпанемент ее рыданиям, а когда Рапсодия на мгновение замолчала, чтобы перевести дыхание, Эши повернул ее лицо к себе и крепко поцеловал в губы. Она страстно ответила ему и обняла за шею. Он провел рукой по ее волосам, затем сорвал перчатки и бросил на землю. Потом его руки скользнули под ее плащ, и он еще сильнее прижал Рапсодию к себе.

— Ты пришла сюда в одном плаще и ночной рубашке? А где доспехи? Боги, что с тобой случилось?

— Обещай мне, что не станешь охотиться на Ракшаса, — прошептала она. — Пожалуйста. Пожалуйста, я люблю тебя. Я люблю тебя. Ради меня. Пожалуйста.

Она почувствовала, как вздрогнул Эши. Через несколько мгновений он кивнул.

— Хорошо, — дрогнувшим голосом сказал он. — Хорошо, Рапсодия, я согласен. Я не стану за ним охотиться. Но если он заберет тебя, я…

Она снова поцеловала его, заставив замолчать.

— Он не сможет, — сказала она, и ее руки скользнули ему на грудь. — Верь мне.

Он еще сильнее сжал ее талию.

— Моя вера в тебя безгранична, Рапсодия, но ты забыла, что я сражался с демоном. Он добрался до моей груди, словно перед ним был мешок с зерном, и забрал частицу души — и даже не запыхался. Так он поставил печать на нашем кровавом контракте. И если бы мне не удалось вырваться, он бы полностью мной владел.

Мне казалось, что из спины у меня вырос стебель, обернулся вокруг моей сущности и, став частью тела, проник в грудную клетку. Как ты думаешь, откуда появились мои раны? Я сам нанес их себе, вырвав стебель прежде, чем он полностью поработил меня. Частицу моей души, которую он забрал с собой, мне пришлось принести в жертву, так животное отгрызает себе лапу, чтобы выбраться из ловушки. Мне потребовалось всего мгновение, но я сомневаюсь, что сумею проделать это во второй раз. И не уверен, справишься ли ты.

— Прекрати, — резко оборвала его Рапсодия. — Я не собираюсь сражаться с ф'дором — пока; в мои намерения входит прикончить его игрушку. У меня имеются для этого серьезные причины. Кроме того, что он сделал с тобой, Ракшас причинил боль и унизил Джо. Она достаточно страдала и без того. Еще ни разу в жизни я не испытывала такой ненависти — если мне не удастся направить ее против Ракшаса, я сгорю. — Рапсодия попыталась сглотнуть ком в горле. — Ты слышишь меня, Эши? Я сгорю живьем. — Она уткнулась ему в грудь, а ее пальцы вновь обратились в когти.

Он приподнял ее лицо и начал целовать в губы.

— А теперь послушай, Рапсодия, — заговорил Эши между поцелуями, — ты говоришь как я. Так нельзя. Именно ты заставила меня поверить, что любовь не лживая сказка нашего горького мира. И не вздумай ее предавать. Не становись такой же, как все мы. Не оставляй нас наедине с ненавистью. — Его последний поцелуй все не кончался, она ощущала его боль, чувство было незнакомым, ведь до сих пор она видела в Эши только нежность. — Я люблю тебя. И верю в тебя. И буду держаться в стороне, и да простят меня боги. — Последние слова он буквально выплюнул.

На них налетел сокрушительный порыв ледяного ветра, оттолкнув от спасительной стены, и Рапсодия задрожала от холода. Эши подхватил ее, и они вновь спрятались под прикрытием каменной стены.

— С тобой все в порядке? — спросил он.

Эши погладил ее по руке и понял, насколько сильно она замерзла; тогда он принялся яростно растирать ее, надеясь согреть. Его вдруг охватило острое желание, но еще больше он хотел уберечь Рапсодию от опасности, схоронить в своей душе, защитить собственным телом, пусть даже ценой жизни.

Рапсодию переполняло точно такое же желание; она прижалась к нему, и они слились в поцелуе — так целуются любовники, которые боятся, что больше никогда не увидятся. Она провела ладонями по его груди, затем быстро развязала пояс его штанов и вскрикнула, когда его руки проникли под ночную рубашку.