Там, на горном перевале, защищенные лишь каменными стенами арки, они в панике и отчаянии занимались любовью, в плаще из ночного ветра, под одеялом туманного мрака, окутавшего пики Зубов, черного, точно смола. Они нашли немного утешения, но не радости, лишь неутоленное стремление к близости, возможно в последний раз. Они не снимали одежды, ничего не говорили, лишь погасили обрушившееся на них желание.

Когда ураган страсти утих, они еще долго обнимали друг друга и шептали слова обещаний, он повторял клятву не преследовать Ракшаса, а она — не рисковать. Потом он поцеловал Рапсодию, закрепил оборванные тесемки ее плаща, нежно провел рукой по волосам и проводил до тропинки, ведущей к Котелку. Она долго смотрела ему вслед, даже после того, как тьма поглотила его, а после осторожно за шагала к цитадели фирболгов, подгоняемая холодным ветром.

Утро наступило неожиданно быстро. Задолго до смены караула Рапсодия встретилась с Акмедом и Грунтором в пустоши, в дорожной одежде и с запасами для месячного путешествия. На ее лице застыло мрачное выражение.

Воздух был напоен пряными ароматами осени. И пока мужчины в последний раз проверяли оружие и снаряжение, Рапсодия закрыла глаза и подумала о том времени, когда она вдыхала запах горящих листьев, который приносил холодный ветер.

Прошло уже много дней с тех пор, как она в последний раз думала об Острове, память о нем уже утратила го речь — перед ней встала жестокая реальность Настоящего. Сбор урожая всегда наполнял ее возбуждением, чудилось, будто воздух полон обещаний и угроз; пьянящее романтическое время, когда даже мелочи имеют огромное значение, а кровь быстрее бежит по жилам.

«Если у тебя есть мечты, лови их сейчас, — казалось, говорила Земля, одетая в великолепный погребальный на ряд, — времени осталось мало. Приближается зима».

— Ты готова, дорогая? — гулкий голос Грунтора прервал ее размышления.

Рапсодия оглядела поля, над которыми клубился серый туман, предвестник рассвета. Ночью был заморозок, и иней сверкал в свете Звездного Горна. Она убрала меч в ножны и похлопала по доспехам из чешуи дракона.

— Да, — сказала она. — Пойдем.

Солнце перевалило через самый высокий пик, когда Трое взошли на вершину. Они легко поднимались по склонам Зубов, сохраняя молчание, их тени сливались с тенями самих гор, похожих на длинные клыки в свете солнца, озарявшего долину внизу.

С огромной высоты широкий каньон был подобен веревке, извивающейся вдоль основания гор. Ахмед, не обращая внимания на ветер, остановился среди бегущих облаков и посмотрел вниз, на степи и поля раскинувшегося под ними Бет-Корбэра. Потом медленно повернулся вокруг своей оси — весь мир лежал у его ног. Затем он уселся в самой высокой точке и очистил свой разум.

Рапсодия знала, что ей следует сохранять молчание и не двигаться. Только ей и Грунтору выпало наблюдать за Ахмедом, когда он искал след, и Рапсодия ценила оказанное ей доверие. Она замерла, следя за тем, как Акмед опустил веки и слегка приоткрыл рот, вдыхая разреженный воздух и влагу облаков. В одной руке он держал ее рубашку с запекшейся кровью Ракшаса, другую руку ладонью раз вернул к ветру.

Дыхание Ахмеда стало глубоким и редким, каждый следующий вдох занимал все больше времени. Достигнув нужного состояния, он обратился к собственному сердцу, сосредоточился на его ритме, давлении, которое оно оказывало на сосуды, несущие кровь, и повелел ему замедлить свою работу настолько, чтобы лишь поддерживать в его теле жизнь. Он выбросил все посторонние мысли из головы, и мир перестал существовать, растворился, перед его мысленным взором осталась лишь кровь.

Было время, когда его оглушали биения миллионов сердец. Теперь во всем мире осталось лишь несколько тысяч сердец, которые он все еще слышал. Он сразу узнал ритм Рапсодии и Грунтора, но все остальные находились очень далеко, почти на границе его восприятия.

А потом он услышал его. Оно билось где-то совсем близко. Да, он ощущал биение сердца Ракшаса, чувствовал его кончиками пальцев поднятой руки. Кровь демона, смешанная с кровью животного. Акмед сидел совершенно неподвижно, не издавая ни единого звука. Он согласовывал биение своего сердца с ритмом демонического творения. Сначала ему удалось синхронизировать только одно биение из пяти, потом два, но вскоре их сердца начали биться в унисон. Теперь, когда связь была установлена, Акмед улыбнулся.

И медленно открыл глаза.

Рапсодия терпеливо наблюдала за Ахмедом, понимая, что могут пройти часы или даже дни, прежде чем он выйдет на след, если ему вообще будет сопутствовать успех. И страшно удивилась, когда Грунтор неожиданно подхватил свою секиру и вскочил на ноги. Она не заметила никаких изменений в Акмеде, но сержант сразу все понял. Рапсодия едва успела подняться, как Акмед устремился вперед.

Он мчался вниз по склону горы, точно взявший след охотничий пес. Чтобы его спутники не отстали, он старался держаться на свету и часто пересекал дорогу ветру, вместо того чтобы прятаться, как диктовали инстинкты. Он следовал за биением собственного сердца, безошибочно двигаясь в сторону Ракшаса. Грунтору уже приходилось один или два раза участвовать в подобных погонях, поэтому им удавалось не отставать. Акмед больше не был один.

Рапсодию поразила невероятная скорость, с которой двигался Акмед, а ведь он не бежал. Он промчался по разбитой тропинке к самой крутой части склона, а потом, подобно пауку, начал спускаться вниз. Затем, когда его друзья оказались возле спуска, он слегка притормозил, чтобы они не свернули себе шеи, но, добравшись до пустоши, устремился вперед, словно ветер.

Джо ждала на гребне соседней горы. Несмотря на предосторожности Рапсодии, Акмеду и Грунтору не удалось ускользнуть незаметно — Джо проснулась среди ночи и бесшумно последовала за ними. Она не стала подниматься на ту же вершину, иначе они бы обязательно ее заметили, к тому же она понимала, что рано или поздно они спустятся вниз. Поэтому она поднялась на соседнюю вершину и оттуда наблюдала за тем, как Трое взбираются по склону — черные фигурки, едва различимые в ярких лучах утреннего солнца.

«Что они делают? — удивилась Джо. — И что здесь делаю я?»

Она перестала контролировать собственные поступки, ею управляло необычное чувство, от которого холодело в животе и кружилась голова, — она двигалась как во сне. Такое же ощущение было, когда Каттер, один из ее наставников на улице, дал ей несколько поганок и обещал счастливые видения и новое восприятие цветов. Вместо этого она впала в жуткий транс, и ее еще долго преследовали кошмары. Но сейчас было гораздо хуже — действие грибов со временем прошло, а эти новые ощущения не уходили. Она боялась, что они никогда ее не отпустят.

Странные мысли лезли ей в голову: об убийстве и насилии — они ее мучили и завораживали. Несколько дней назад она получила огромное удовольствие, наблюдая за дракой двух ребятишек болгов, и пришла в возбуждение, увидев их кровь. Когда один из соперников закричал от боли, а его рука повисла под непривычным углом, она не испытала страха, а обрадовалась, видя страдания мальчишки.