— Любовь моя! — воскликнул Марьотто. Муж встретил жену, объятия сомкнулись, он поднял ее, закружил. Влюбленные начали отчаянно целоваться.

Антония отвела взгляд, однако скоро не выдержала и краем глаза принялась рассматривать Монтекки. За эти два года он стал еще красивее — мальчишеская смазливость уступила место мужественности. А что за костюм! Монтекки был одет по последней французской моде. Кожаный дублет очень короткий — чтобы продемонстрировать идеальные очертания бедер. Рукава тоже укороченные, из-под них виднеются фестоны нижней рубашки и муаровая подкладка. Шляпу украшал длинный шарф. Только сапоги для верховой езды, итальянские, в отличие от остальных деталей костюма, как-то из этого костюма выбиваются.

Марьотто вдохнул аромат волос Джаноццы.

— Ах, Франческа, как же я соскучился!

«Паоло? Франческа? — Наконец до Антонии дошло. — Франческа да Римини и ее возлюбленный? Так вот откуда у их романа ноги растут! Глупцы! Безумцы! Разве такие способны понять „L’Inferno“!»

Джаноцца слегка отстранилась.

— Как ты мог! Почему ты не сообщил, что едешь?

Марьотто упрямо наклонил голову.

— Капитан отпустил меня три недели назад. Я хотел сделать сюрприз. — Вдруг он нахмурился. — Кто это с тобой?

— Это Антония Алагьери.

— Сестра Пьетро?

— Да. Я не хотела входить в пещеру одна.

Не убирая руки с талии Джаноццы, Марьотто шагнул к Антонии и протянул ей ладонь. Девушка вдруг сообразила, что руки у нее грязные. Несмотря на это, Монтекки приложился к ее руке в изящнейшем французском приветствии.

— Mademoiselle. C’est une plaisure, vraiment.[67]

— Я тоже очень рада, синьор, — по-итальянски ответила Антония, присев в реверансе. Теперь, когда Монтекки был так близко, девушка рассмотрела его нижнюю рубашку. На ней красовалась тончайшая вышивка, изображающая крест семейства Монтекки. Как раз под крестом, чуть повыше печени, имелись инициалы: Дж. д. Б.

«Прелестно», — подумала Антония.

Они с Марьотто неловко обменялись любезностями. Никогда еще Антония не чувствовала себя такой неуклюжей и такой лишней. Она знала, конечно, что до главного таинства брака дело у супругов не дошло; впрочем, если бы и не знала, легко прочитала бы в огненных словах, витавших над их головами. Марьотто жаждал настоящей близости с женой. Их первой близости.

Марьотто улыбнулся Антонии. Антония ответила слабой улыбкой. Джаноцца тоже смотрела на Антонию, явно думая только о том, как бы от нее избавиться.

Взглянув на свое платье, Антония воскликнула:

— Боже! Я, должно быть, ужасно выгляжу! Есть тут поблизости какой-нибудь ручей или река? Я хочу привести себя в порядок, прежде чем возвращаться в замок.

— Сначала ступай по дороге, по которой мы сюда пришли, — поспешно объясняла Джаноцца, — потом свернешь к югу и пройдешь еще полмили. Там будет ручей. — Марьотто просиял, однако Джаноцца наморщила лоб в неподдельной тревоге. — Ты уверена, что найдешь дорогу назад?

— Я возьму с собой Роландо, — сказала Антония, протягивая руку к поводку. — Он и будет моим провожатым.

— Вот и отлично! — обрадовался Марьотто. — Этот пес знает округу даже лучше меня!

— Ну, тогда до свидания. — Антония дернула за поводок.

Щеки ее пылали. Свернув на тропу, она подумала: «Если я побегу, это будет совсем неприлично?»

Сзади слышалось постанывание Джаноццы.

«Хоть бы подождали, пока я отойду на приличное расстояние!»

Роландо упирался, норовя вырваться и бежать к хозяину.

— Пойдем, Роландо, — прошептала Антония. — Ты там тоже лишний.

Пьетро ехал с Фацио и отрядом из тридцати человек. Они миновали Феррару, когда юношу окликнул крупный мужчина, непонятно каким образом удерживавшийся на спине мула.

— Hola! — Незнакомец замахал столь отчаянно, что чудом не свалился со своего мула. — Senores! Por favor[68] — мне нужно… я нуждаюсь в ayudo.[69] — Мягкая широкополая шляпа бросала тень на смуглое лицо, закрывала черные волосы, только бороду оставляя для всеобщего обозрения. На рубахе засохли красные пятна. — Я направляюсь в Тревизо, и я, как это сказать… заблудился. Можно мне поехать с вами?

— Наш пункт назначения расположен, не доезжая до Тревизо, — произнес Пьетро.

— Это ничего, я проеду с вами хотя бы часть пути. — Акцент у незнакомца был явно испанский, однако и по-итальянски он говорил бы свободно, если бы не винные пары.

— Мы спешим.

— Я тоже спешу! Давайте спешить вместе! Какая удача, что я вас встретил!

Отряды солдат часто покровительствовали одиноким путешественникам. С отрядом Пьетро уже ехали три женщины со своими грумами, так что Пьетро не мог просто сказать, что не берет попутчиков. Но ведь испанец мог оказаться и вором.

— Чем ты зарабатываешь на жизнь?

— Я, сеньор, опытный нотариус! Может, вам в дороге понадобятся услуги нотариуса?

— Нет, благодарю. Назови свое имя.

— С этого надо было начать. Как же я сразу не сообразил! Имя мое Персиджуерон ла Мордедура. Но если вы позволите мне ехать с вами, можете звать меня, как вам будет угодно! Главное, не зовите на утреннюю перекличку! — И опытный нотариус засмеялся собственной шутке.

Пьетро вздохнул.

— Ладно. Езжай впереди, чтобы я тебя видел. И не вздумай приставать к женщинам.

— Сеньор! За кого вы меня принимаете? Я не какой-нибудь мужлан! — С видом оскорбленной добродетели ла Мордедура воздел руки и тут же свалился с мула. Пока он вставал да отряхивался, Пьетро велел Фацио дать отряду команду снова трогаться в путь.

Добравшись до ручья, Антония принялась приводить себя в порядок, а покончив с этим, разбудила задремавшего Роландо и направилась к замку. Она не торопилась. Если она вернется одна, в замке поднимется тревога, Гаргано же не должен узнавать о возвращении сына от худосочной девицы, которую он чуть ли не в первый раз видит. Пусть Марьотто и Джаноцца сами с ним разбираются.

«Паоло и Франческа», — кривилась Антония.

Она смеялась, когда отец окрестил молодого Капуллетто Менелаем, Джаноццу Еленой, а Марьотто — Парисом. За этой шуткой последовали сравнения с другим треугольником, состоящим из Артура, Джиневры и Ланцелота. Но Паоло и Франческа? Впрочем, Джаноцца всегда говорила, что их с Марьотто сблизила поэзия Данте.

«Они просто ничего не поняли в этой истории».