самоубийцу и вора. Если и правда существует мир там, за гранью, то участь в нем Рику уготована еще та! И все равно бесовски хотелось, чтобы за чертой сгустившейся темноты что-то было, – пусть даже пекло, плевать! Хоть что-нибудь…

Но гораздо сильнее хотелось совсем другого… Жить. До дрожи хотелось, до помешательства.

На губах было солоно и мокро, пульс оголтело колотился в виски – громче, громче, совсем оглушительно… По телу прошла судорога. Больно, Небесные горы, как же это, оказывается, больно-умирать!.. Заполошной дробью зашлось сердце – так, словно надеялось еще что-то успеть, отыграть у надвинувшейся темноты. Не успело, конечно: стукнуло в последний раз и затихло.

И все. Ничего больше не было.

Анирада (герцогиня Иора Гаро). Эверран, Мятежные земли

Ночь была настолько ясной, что в небе отчетливо просматривалось созвездие Лидала[16], обычно невидимое в это время года. На смотровой площадке безумствовал ветер, но Анирада почти не замечала этого – бездумно, неосознанно отодвигала с лица растрепанные пряди и продолжала смотреть ввысь. Боги, сколько ждала она этой ночи, сколько боялась!

Видит небо, двенадцать лет ожидания дались ей легче этих страшных минут, словно целая жизнь успела пройти прежде, чем вдалеке обозначился рыжий росчерк. Грудь сдавил необъяснимый, немыслимый восторг, вся душа Анирады запылала вместе с ночным небом, не осталось ни страха, ни сомнения, вообще ничего не осталось. В целом мире были только она и ночное небо, перечеркнутое огнем. Волшебница чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы – от ветра, от счастья, от облегчения… Какими же мелкими, какими ничтожными казались теперь все поражения и ошибки прошедших лет – даже недавний провал в Анвае не вызывал теперь ни стыда, ни злости. Ерундой, мороком оказались все ее ночные страхи! Прав был Сафир… Нет никакого Эйверика, он мертв – сейчас Рада чувствовала это со всей отчетливостью, знала наверняка.

Потому что огненная комета в ночных небесах не уходила, нет… Она истаивала. Огненный ореол стекал с нее свечным воском. Невероятная, нездешняя сила оставляла небо, оставляла для того, чтобы служить смертному. Смертной.

Пламя разрывало изнутри и водопадом стремилось с ночного неба. Не сумев больше выносить этого, Рада одним коротким усилием обратилась, раскинула золотые крылья. И по мере того, как таял рыжий росчерк в небесах, все ярче полыхало золотое оперение Феникса. Тело выгибалось от проходящих сквозь него порывов магии, трепетало, будто поднятое на ветру знамя. И мучительно хотелось забыть обо всем и сорваться в полет…

Продлись все это чуть дольше, и она, наверно, не устояла бы. Казалось, сердце иначе не выдержит, разорвется от этого невозможного всеобъемлющего счастья и могущества. Но все закончилось. Небо потемнело, подернулось мутной пеленой облаков, скрылся из виду небесный пахарь. Обличие схлынуло вместе со слепяще ярким ореолом. Нездешняя, немыслимая сила, подаренная кометой, затаилась где-то в глубине души, чтобы однажды выплеснуться наружу. Рада не переставала чувствовать ее.

Все случилось так, как должно было, она получила то, что принадлежало ей по праву, – праву последней. Сестра покойного Сивера Аритена, прозванного Великим, та, кого считали мертвой с первого года войны… Анирада Аритен.

Лиар Нейд Альвир, наследный принц Эверрана. Эверран, столица

Альвир растерянно смотрел на дверь, за которой скрылся Рик, и ничего не мог с собой поделать – что-то внутри не просто кричало уже – выло, что если сейчас не догнать его, то ничего потом нельзя будет исправить. Иррационально и нелепо: ну что такого может случиться с мальчишкой в эверрском замке? Да и не привык принц кому-то навязывать свое общество.

Не хотелось ставить себя в глупое положение, казаться зависимым… Он просил остаться, а Рик его даже взглядом не удостоил. Обида выедала душу не хуже щелока, хотя какое он вообще имел на нее право?.. Когда разжимаешь кулак, будь готов, что рыжий мотылек взмахнет крылышками и сорвется с открытой ладони в ночное небо.

Взгляд зацепился за забытую Жаворонком куртку – в комнате было жарко натоплено, вот он и снял, а надеть, видимо, забыл. Может, догнать и вернуть? Проклятье, а ведь что-то с парнем было не так, взгляд какой-то… так сразу и не объяснишь. Но Альвир уже видел его таким, вспомнить бы только где! Вертится же что-то такое на задворках сознания…

Вернулся за стол и, отодвинув пустую чашку, потянулся к бумагам – нужно было работать. Только ладонь замерла на полдороге…

Вспомнил. Точно так же смотрел перед собой Рик Жаворонок там, на площади… Когда рыжий стражник Ринтан подводил его к виселице.

Он схватил куртку и вывалился в коридор, нашел глазами гвардейца, несущего службу у стены.

– Послушай, ты не видел, куда пошел мой слуга?

Удивленный взгляд, торопливые расшаркивания и наконец – кивок в нужном направлении.

Нейд пытался идти, но тело само сорвалось на бег. Оказавшись у лестницы, спросил еще одного парня из охраны. Поднялся на два пролета и замер, не зная, куда теперь идти. Огляделся…

Он лежал чуть дальше, на галерее, и по нелепо вывихнутой руке, по застывшему на лице ужасу и распахнутым карим глазам Лиар понял… В сгустившейся тишине стук выпавшего из руки факела показался неестественно громким. Принц бросился к распластавшемуся на полу человеку и задохнулся, увидев вблизи выбеленное смертью лицо, на котором еще не успели заветриться кровавые потеки. Пальцы мелко дрожали, когда он пытался отыскать пульс на шее Жаворонка… Пытался и не находил. Он зачем-то отер рукавом кровь с посиневших губ мальчишки, и только теперь, увидев алые пятна на белом шелке камизы, осознал…

Тряс, бил по щекам, размазывая кровь, звал, умолял, требовал… А когда кончились силы, взглянул еще раз в мертвенно-белое лицо. Расширенные от ужаса и боли глаза Рика незряче смотрели ввысь. Принц потянулся закрыть их, но непослушные пальцы замерли, так и не коснувшись кожи…

– Нет. Нет-нет-нет… Не надейся, понятно?! Не смей!

Альвир с силой ударил кулаком по груди Жаворонка. Потом еще раз и еще… Кажется, так делала Анатэ, пытаясь спасти жизнь парню, провалившемуся под лед и пробывшему в воде минут десять, когда его вытащили, он уже не дышал. Принц старался не думать о том, что ничего у нее тогда не получилось.

Он бил, ругался и звал, и ничего в мире не существовало, кроме человека на полу. Наверно, поэтому он далеко не сразу понял, что рядом с Жаворонком он уже не один, – на голос прибежала Лина и кто-то из охраны. Они что-то говорили, о чем-то спрашивали, но голоса не могли пробиться через завесу густой