Я длинно вздохнула и попыталась осмыслить резкие изменения в своей жизни. У меня будет ребенок. Кошмар. Нет, хорошо, конечно, но… Блин. Я последние три месяца очень осторожно думала на эту тему, морально себя подготавливая, при мысли о ребенке в животе образовывалась пугающая пустота и в душе поселялась неуверенность и тревога. И в то же время, замечая на улице беременных или с колясками, ловила себя на том, что задумчиво размышляю, а как бы сама выглядела с пузиком… Мысль пошла дальше, в прошлое, и воспоминания нахлынули, отрезав на какое-то время от реальности.

…Тим выжил, как и я. База до сих пор пыталась разобраться, что же я тогда сотворила, ведь после удара сирен живых не оставалось, как и сохранивших рассудок. Сутки провалявшись в коме, первым делом, придя в себя, я озаботилась судьбой Вердена — он лежал в соседней палате, в реанимации. Того, чего он хапнул через меня от окончательно сошедшего с ума Пирса, с лихвой хватило, чтобы срастить легкие и ребра, да еще и поднять его потенциал до С-класса. Едва поднявшись с койки, еще сама слабая как котенок, я категорически отказалась покидать палату Вердена, грубо вмешавшись в мозги главврача отделения, или кто он там был, и меня оставили в покое, просто поставив еще одну койку рядом с Тимом. Он пришел в сознание днем позже, безмерно удивленный тем, что жив и даже вполне здоров. Увидев, что он открыл глаза, я разревелась как дура, и меня пришлось отпаивать успокоительным.

Через неделю нас выписали, и мы вернулись домой. Гарик сначала долго ругался, потом обнимал нас по очереди, потом мы устроили попойку, празднуя окончание трудного дела и заодно наше с альбиносом второе рождение. База отправила нас в отпуск на месяц, категорически запретив пользоваться способностями, пока не восстановились, и отвалив нехилую сумму денег. Пирс получил постоянную прописку в Кащенко, став тихим, безобидным идиотом, пускающим слюни над детской мозаикой. К концу октября мы вернулись к работе — несмотря на случившееся, охота дальше заниматься делом не пропала, а учитывая подскочивший класс Тима, мы стали практически самой сильной ячейкой в Питере. Недавно вот завершили очередное дело по изъятию контрабандной партии амулетов, усиливавших эмоции, и поиску мага, затеявшего это. Было забавно, однако, да, когда Гарик случайно попался на один из этих амулетов, воспылав ко мне нездоровой страстью, и начал приставать, невзирая на присутствие Тима… Едва угомонили, повеселившись от души. Верден, к счастью, сразу все понял и не стал бить морду другу.

Еще мне вдруг стало интересно, что же все-таки с Ольгой дальше случилось, жива она осталась или нет. Уговорила Тима послать запрос на Базу, и удивительно, но мне ответили. В общем, в ее мозгах основательно покопались и выяснили, что Грановская по большому счету ни в чем не виновата — просто неудачно встретила Пирса, а тот воспользовался ее слабостью и плохим настроением. После этого нашего бывшего командира отпустили на все четыре стороны. Естественно, предварительно настоятельно порекомендовав зарегистрироваться. Грановская отказываться не стала. Где она жила сейчас, я не уточняла — пока не имею желания с ней встречаться, мало ли что. До сих пор от воспоминаний, как она с катушек слетела, вздрагиваю иногда.

С Григорьевым тоже все обошлось, он вернулся в свое тело, а Светлана, узнав, что мужа убил Пирс, предпочла далее существовать в тонком мире. Но База ей предложила вариант за содействие в работе, в конце концов, по больницам много людей в коме лежит, с телами проблем не будет. Яхонтова обещала подумать и, если что, дать знать. Хотя, с моей точки зрения, надо было сразу соглашаться, шанс начать новую жизнь, да еще и как нормальный человек, выпадает редко. С другой стороны, будучи вампиром, Светлана обладала гораздо большим сроком жизни, может, не захотела как раз обычной, человеческой.

То, что случилось на Малоохтинском кладбище, мы с Тимом почти не обсуждали. Больно было вспоминать. Но зато теперь я была твердо уверена, что в случае чего смогу его вытащить из любой задницы, даже с того света. От Базы поступило предложение мне научиться контролировать мою особенность, у них появилось подозрение, что я каким-то образом сумела перейти из скрытой сирены в активную. Ну не знаю, пока я ответа не дала. А учитывая диверсию Вердена, боюсь, в ближайшее время меня ждут совсем другие заботы, чем ловля вампиров и зарвавшихся темных магов.

Подозрения появились, когда задержка перевалила за три недели. Сначала я думала, что это последствия всплеска на кладбище, правда, запоздалые какие-то, потом проверила таблетки — все с ними в порядке было. Ну и вот, сегодня, собравшись с духом, сгоняла в аптеку, чтобы получить подтверждение подозрениям в тройном размере. А сон-то тогда вещим походу оказался…

— И… и что дальше? — тихо спросила я, теребя пуговицу на рубашке Тима.

— Как что? — с легким удивлением переспросил он. — Никаких волнений, здоровое питание, естественно, никаких сигарет, причем всем, не только тебе, и подготовка Гарика к мысли о том, что ему придется быть нянькой месяцев через семь с половиной — восемь, — перечислил Тим ближайшие перспективы.

— А работа? — Я вздохнула, понимая, что он кругом прав.

— Подождет, — категорично заявил Верден, крепче прижав меня к себе. — Я, между прочим, узнавал: у многих из наших тоже дети есть, и ничего, работе не вредит.

Обняла его, вдыхая знакомый, родной запах, от которого слегка кружилась голова, и улыбнулась. Кажется, это называется счастье? И не надо никаких пафосных слов, потому что все чувствуешь и так, слышишь, как ровно бьется сердце любимого человека, и знаешь, что он будет рядом. Всегда. Что бы ни случилось. И да, наши ауры теперь не просто посверкивали золотистыми нитями, а ярко светились по краям, как короной. Вот интересно, а доча как много унаследует от наших с Тимом способностей? Судя по всему, хлопот с ней будет достаточно, но… Я хихикнула. Меня это уже не пугало, если папочка Верден со мной справился, со своим дитем уж и подавно сможет.

— Спасибо, — тихо выдохнула, сильнее прижавшись к нему. — За то, что верил в меня.

— Тебе спасибо, малыш, — так же тихо отозвался Тим, коснувшись губами моих волос. — За все.

Да здравствует жизнь во всех ее проявлениях. И, черт возьми, я люблю эту жизнь!