Является ли эта схема чем-то оригинальным на зарубежных рынках? Конечно же нет. Более того, во многих странах она или ее аналоги лежат в основе установления жестких взаимосвязей между направлением дополнительной эмиссии национальной валюты напрямую именно в реальный сектор экономики через инфраструктурные проекты, увеличением объема денежной массы и планируемой отдачей от такого рода проектов.

Если же ее увеличивать просто так, то канализировать ликвидность в рынок приходится через банки в расчете на то, что они пойдут активно кредитовать реальный сектор. Вместе с тем кризисы 2008 и 2014 гг. показали, что банкам гораздо проще тут же выйти на валютный рынок с дополнительно полученной ликвидностью и начать спекулятивную игру, пусть и неосознанную, против национальной же валюты. Вот тут-то и начинаются реальные инфляционные скачки. Является ли это только отечественной проблемой? Конечно же нет, так происходит в большинстве стран.

В том же случае, если отпускать деньги в рынок посредством предлагаемого инструмента, прогнозируемые риски кратно меньше, поскольку получателем становится именно реальный сектор экономики.

Может, такая модель противоречит отечественному законодательству и для ее внедрения необходимо слишком много менять в отечественном праве? Ответ – тоже нет, в большинстве своем достаточно просто инструкции Банка России. Естественно, такие регулятивы должны регламентировать требования к этим бумагам, устанавливать общие принципы и стандарты такого рода сделок и обеспечивать ликвидность рынка такого рода «инфраструктурных» векселей.

Тогда возникает уже финальный вопрос: почему это не сделано до сих пор? Полагаю, что ответ такой же, как и на многие иные «инфраструктурные» вопросы: этим просто никто не занимался – ни государство, ни частные компании. Если рынок предлагал более легкие способы получения дохода на инфраструктурных проектах, то зачем было тратить время на разработку сложных механизмов? Никто и не тратил.

Во многих странах финансисты идут еще дальше, начиная секьюритизировать такие ценные бумаги. Например, кастодирующий банк может также формировать пакеты векселей и уже их предлагать рынку или Банку России. Последний может выкупать даже не отдельные векселя, а права, оформленные сертификатами на пакеты однотипных векселей, хранящихся в кастоди.

Некоторые специалисты говорят о том, что это все очень смахивает на идеологию функционирования Ломбардного списка Банка России (ЛСБР), в основном так полагают те, кто не вполне уверенно ориентируется в нюансах инфраструктурного рынка. Аргументов против такого сравнения множество. Начиная с того, что ЛСБР в первую очередь предназначен как раз для поддержания краткосрочной ликвидности банковского сектора, заканчивая тем, что деньги, катализируемые ЛСБР, до реального сектора вообще-то во многих случаях не доходят вовсе. Природа такой инфраструктурной вексельной модели, прикрепленной к конкретным проектам, принципиально отличается от существа операций в рамках Ломбардного списка.

В отличие от любого финансирования коммерческих банков центральным банком напрямую, когда всегда есть вероятность ухода средств на валютный рынок, преимуществом реализуемой на иностранных рынках схемы является решение ключевой задачи любого центрального банка – обеспечение увеличения денежной массы в объеме адекватном потребностям, возникающим в цепочке расчетов в связи с увеличением хозяйственной активности. Фактически росту инфляции это угрожает минимально.

При этом учетная ставка Банка России, процент дисконтирования определенных типов таких «окрашенных» векселей становятся еще одним инструментом регулирования объема денежной массы.

Одна из извечных отечественных проблем – не столько отсутствие тех или иных ресурсов, сколько нерациональное расходование доступных. Например, дорога может запросто вести только к одному отдаленному объекту, а другой без видимых причин начинают строить в новом месте, повторно расходуя средства на создание новой трассы. Так же происходит и в тех секторах отечественной экономики, которые так или иначе поддерживаются государством.

Всем очевидно, что напрямую – капитальными грантами, к примеру, или косвенно – предположим, сбытовыми контрактами – отечественная инфраструктура (транспортная, медицинская, социальная и иная) поддерживается государством. Это очевидно.

Не менее очевиден тот факт, что отечественный фондовый рынок недокапитализирован, невелик по размеру и испытывает дефицит надежных эмитентов. Это может подтвердить, полагаю, любой представитель Московской биржи. В том случае, если частично объединить интересы фондового и инфраструктурного рынков, выиграют они оба и государство в целом.

Очевидные выгоды для властей состоят в следующем. С одной стороны, регулятор безболезненно докапитализирует фондовый рынок и делает это не разово, а постоянно, поскольку инфраструктурные проекты рождаются c завидным постоянством. Введение на фондовый рынок инфраструктурных проектов с их длительными циклами реализации – возможность предоставить долгосрочный ресурс фондовому рынку, не затрачивая дополнительных бюджетных средств. Раз уж государство все равно поддерживает инфраструктурные проекты, то пусть они заодно на биржу идут, частично восполняя недостаток «длинных» и надежных ценных бумаг.

Вариантов «поженить» два этих рынка может быть определенное количество. Например, государство имеет возможность предпринять шаги по стимулированию выхода инфраструктурных проектов на фондовый рынок, положим, выставляя условием господдержки проекта выведение на отечественную биржу какой-то части акций SPV-концессионера, например 5–10 %.

С другой стороны, такой подход мог бы быть интересен и частным бенефициарам инфраструктуры. Ведь подобного рода инвестиционные проекты на настоящий момент не имеют возможности капитализироваться. На рынке не сложилось сколько-нибудь объективной оценки их стоимости до тех пор, пока проект не запуcкается и не начинает генерировать денежный поток. Считается, что рынка «купли-продажи» проектов не существует в том числе и по этой причине.

Такие новеллы были бы выгодны и частным компаниям, поскольку они получают таким образом определение той самой реальной стоимости своих проектов. Бизнес начинает иметь «продажную» стоимость не в тот момент, когда появился наконец-то денежный поток от запущенного объекта, а гораздо раньше. Тот самый выход из проекта возможен не только в среднесрочной или долгосрочной перспективе, но и в краткосрочной, что, конечно же, увеличит количество игроков на этом рынке.

Дополнительные возможности и для властей, и для бизнеса заключаются в том, что в случае внедрения «биржевого» подхода повышается транспарентность проектов, появляется возможность использования не только государственного, но еще и рыночного сита при их отборе.

Вместе с тем расширяются возможности для привлечения капитала в инфраструктурные проекты. Фондовый рынок в большинстве стран является дополнительным окном для его мобилизации, в том числе от квалифицированных инвесторов.

Но все-таки не менее значима для частных интересантов возможность получить оценку проекта, капитализировать его еще до фактического запуска, что, конечно же, приведет к появлению рынка M&A инфраструктурных проектов.