остатков вымершего клана должен желать смерти Хокаге, допустившему резню. Но Шисуи мыслил глубже. При всех их разногласиях и пререканиях Третий держал слово. Никто не трогал ни Саске, ни Шисуи ни разу за все шесть лет. А с тех пор, как объявилась Сарада и решился вопрос с необычным возвращением девочки, в покое оставили и ее.

Хирузен был защитой для Учиха. Ему нельзя было умирать. Не сейчас.

После внезапной гибели Сандайме изберут нового Хокаге, и как знать, кто им окажется? Что, если Данзо? Тогда травля и преследование Учиха возобновятся, и никому из них не будет покоя ни в деревне Листа, ни за ее пределами: потому что Коноха — их родина, а шиноби без родины может не мечтать о покое. Шисуи хотел, чтобы Саске и Сарада стали наследниками Воли Огня, а не изгоями, ненавидящими весь мир и Лист в первую очередь. При правлении Данзо же у этих детей оставалось только два пути: первый — умереть от рук Данзо и его Корня; второй — уйти в отступники и когда-нибудь вернуться в Коноху так же, как сейчас пришел Орочимару, чтобы разрушить деревню, некогда бывшую им домом.

Кроме того, Шисуи не знал, как на все это отреагирует Итачи. Если сбудется первый вариант и погибнет Саске… Проглотит ли Итачи новую боль так же, как всю прошлую? Или она наконец перельется через край, и кровавый ужас Конохи вновь вернется в деревню, чтобы сравнять ее с землей?

Третьему было рано умирать. Он должен был жить. Уйти в отставку и принять участие в выборе преемника, как было во времена, когда избрали Йондайме. Хирузен обязан настоять, чтобы Пятым стал человек, разделяющий его идеалы, а не некто вроде Орочимару или Данзо. Жизнь Третьего непосредственно упиралась в будущее Листа. При любом раскладе, где Хокаге становился бы человек, верный идеалам лидера Корня, Лист ждало разрушение от рук Учиха. Или от рук Саске и Сарады, или от рук Итачи, мстящего за своих близких. Вариант, в котором Итачи бы сохранил рассудок и остался верен Конохе несмотря ни на что, Шисуи не учитывал, потому что предсказать поведение бывшего друга было невозможно, а значит, в расчет стоило брать худший из вариантов.

И, самое главное, Шисуи не знал, как поступит он сам. Чью сторону примет: детей, которых сам же и воспитал, или Конохи, готовой насадить его на пики.

Хотя бы поэтому ты должен жить, старик. Чтобы день, когда мне придется выбирать между семьей и деревней, как когда-то пришлось Итачи, не наступил.

Он перемещался шуншином и очень быстро добрался до главной арены.

Барьер, о котором говорил Ибики, и правда впечатлял. Фиолетовые стены были неоднородны, они переливались, перетекали. Местами становились густыми, будто черными, кое-где наоборот более прозрачными лиловыми. А внутри творилось нечто страшное. Крыша ложи Каге изменилась до неузнаваемости: посреди нее возвышалась земляная стена, отовсюду виднелись толстые стволы деревьев и корни.

Это не может быть мокутон. Только Шодай-сама владел этой техникой.

Шисуи нахмурился и приземлился на крышу, где притаился ожидающий отряд Анбу.

— Что у вас?

Капитан Анбу в светлом плаще с капюшоном повернул к нему лицо. Белая маска кота с красными полосами на щеках и приплюснутым широким носом выглядела серьезно и даже грозно. Но при всей своей солидности и лидер отряда, и сам отряд Анбу были бессильны что-либо сделать.

— Орочимару использовал запретную технику Эдо Тенсей и воскресил Шодай-сама и Нидайме-сама.

— Так, значит, это и правда мокутон? — сказал Шисуи и нахмурился еще сильнее. — Вот уж не думал, знаешь…

— К ним не пробиться, — металлическим голосом сообщил капитан Анбу.

— Гм. Я попробую.

— Шуншин!..

— Не мешайте.

Шисуи осмотрел барьер. Даже додзюцу не могло уловить в нем ни бреши, ни единого изъяна. Те фиолетовые переливы никак не были связаны с уязвимостью барьера, просто обман зрения. На самом же деле чакра распространялась равномерно.

Мангеке Шаринган.

Глаза заныли от напряжения, но Шисуи не обращал на это внимания. Мир изменился. Сквозь Мангеке он мог улавливать куда более тонкие течения энергии, чем с помощью обычного шарингана, пусть и развитого до предела.

Вот она. Нашел.

Крошечный участок, более слабый, чем другие: надавить на него, и можно будет прорвать сопротивление барьера.

Каждую клетку тела пронзила боль. Мир исказился от чакры Сусаноо. Шисуи подождал, пока сформируется скелет, и ударил кулаком Сусаноо в ту самую найденную брешь. По главной арене от удара прокатился оглушительный визг, барьер завибрировал. Место столкновения с чакрой Шисуи занялось пламенем, и он отпрянул на соседнюю крышу.

Черт. Это не Сарада с ее игрушками и не барьеры Корня. Дело серьезное.

Теперь он уже сомневался, удастся ли ему пробиться. Сусаноо над ним развивалось и крепло. Шисуи редко использовал эту технику, чтобы не посадить глаза, и до такого уровня не доводил Сусаноо еще никогда. Он впервые создавал его полузавершенную форму, не только скелет, но и полностью верхнюю часть тела, доспехи…

Он оттолкнулся от крыши и взлетел на барьер. Фиолетовая энергетическая площадка под ногами воспламенилась, но Шисуи под защитой Сусаноо не почувствовал жжения. Все тело от глаз до пят и без того болело.

****

Исполин, объятый пламенем от контакта с барьером, замахнулся правой рукой, в которой на ходу формировалось конусообразное оружие, напоминающее бур. Сражения по всей арене приостановились. И шиноби Листа, и нападающие из Звука с удивлением наблюдали за тем, что творилось над ложей Каге. Бур ударил в плоскость барьера, и оружие окутало пламенем, но зеленому демону было безразлично. Он замахнулся снова.

— Что за сила? — поразился Асума и застыл, приоткрыв рот.

Дымящаяся сигарета прилипла к нижней губе и не падала.

— А ты говорил, Учиха, — нервно пробормотал Какаши.

А сам подумал: «Интересно, это просто техника или сила его шарингана?»

Оставшиеся в живых члены клана Учиха не претендовали на его глаз, прощальный подарок Обито, однако очень любили напоминать, что Какаши не кровный носитель додзюцу, а потому не способен раскрыть его потенциал полностью. Шаринган был страшным оружием, но до сих пор Какаши даже не подозревал насколько.

С новым ударом барьер осел, меняя очертания, боковые плоскости округлились, словно их распирало изнутри. Какаши заметил, как попятился отряд Анбу, сидящий на крыше у самого барьера. Лидер дал команду, и фигуры в темных плащах ускользнули прочь. Капитан отряда остался у самого края крыши, готовый в любой момент последовать за