Однако при Эрентале Австро-Венгрия и Россия собирались серьезно рассориться – и, возможно, непоправимо – из-за судьбы маленькой и бедной провинции Османской империи – Боснии и Герцеговины в западной части Балкан. Политика сдерживания и сотрудничества на Балканах, существовавшая между двумя странами, была забыта, что привело к окончательному краху их обеих. То, чего они так давно боялись – вооруженного конфликта на Балканах, чуть не произошло в 1908 г., потом в 1912 и 1913 гг., и, наконец, в 1914 г. разразился конфликт, который втянул в себя большую часть Европы.

Нисходящая спираль развития Османской империи не позволила обеим державам устоять перед искушением подобрать трофеи. К тому же Австро-Венгрия, которая никогда не была колониальной державой, наконец заразилась инфекцией империализма, и некоторые ее политические деятели, включая Конрада, начали уже подумывать об обретении колоний – будь то на самих Балканах или дальше от дома – в Османской Азии. Россия, со своей стороны, начала поворачиваться к западу после поражения, нанесенного ей Японией в 1905 г., и Европа, равно как и реальные и потенциальные союзники на Балканах, были для нее теперь более важны, чем когда-то. Влияние в этом регионе было способом продемонстрировать, что Россия все еще великая держава. К 1907 г. договор с Австро-Венгрией о сохранении существующего положения вещей на Балканах начал расползаться, когда две державы не смогли договориться, например, о проведении реформ на османской территории – Македонии[1135].

Балканские народы, которые вышли из Османской империи в течение XIX в., теперь сами тоже играли роль в международных делах. Им приходилось маневрировать между двумя великими державами – Россией и Австро-Венгрией и при этом беспокойно поглядывать друг на друга. Благодаря поэтам и историкам с распространением современных средств связи и западноевропейской идеи о том, что люди должным образом разделены на расы или народы, то, что раньше было отдельными религиозными или этническими идентичностями, теперь укреплялось и превращалось в болгарский, греческий, сербский, румынский или черногорский национализм. К несчастью для мира на Балканах, превратности истории и смешение народов на Балканах означали, что каждый из этих формирующихся народов мог заявить права на территорию другого народа, а в случае Болгарии, Черногории, Греции и Сербии – на европейские территории, оставшиеся от владений Османской империи. Балканские народы добавляли все больше сложности и нестабильности в международные отношения в своем регионе, когда их правительства, во главе которых часто стояли радикальные националисты, взывали к этническим или религиозным узам или тщательно изучали прошлое, чтобы найти аргументы в пользу получения больших территорий друг у друга, у Османской империи или – в случае с Сербией и Румынией – у Австро-Венгрии.

Румыния при Кароле I – решительном и сильном правителе родом из католической ветви Гогенцоллернов – успешно освободилась от власти Османской империи к 1880 г., но для румынских националистов Румынское государство оставалось еще неполным. Около 3 млн людей, говоривших на румынском языке, жили – не всегда счастливо – под властью Венгрии в Трансильвании. (Общая численность самой Румынии была меньше 7 млн человек.) Кроме того, Румыния была в плохих отношениях с Болгарией и ее великим соседом – Россией, которые забрали территории, по мнению Румынии принадлежавшие ей. Как сказал однажды Эренталь, политика Австро-Венгрии по отношению к Румынии должна «мешать тому, чтобы искусственно выращенная ненависть к Венгрии стала сильнее, чем страх перед Россией»[1136].

В 1883 г. под нажимом Бисмарка король Кароль I подписал договор о тайном оборонительном союзе с Австро-Венгрией, но, так как лишь он и парочка его министров знали о нем, Вена никогда не могла быть полностью уверена в том, что Румыния станет ей союзницей во всеобщей войне. Когда Конрад обдумывал стратегическое положение Австро-Венгрии, он надеялся, что Румыния сможет выставить против России в лучшем случае около шестнадцати дивизий, неплохой альтернативой был и нейтралитет Румынии, что по меньшей мере оттянуло бы на себя какую-то часть сил русских; самым худшим вариантом представлялась ситуация, если Румыния переметнется от одного союзника к другому. Кайзер Германии, который чрезмерно верил в семейные узы, полагал, что, как старший представитель династии Гогенцоллернов, он может сохранить лояльность Кароля Тройственному союзу[1137]. В годы перед Великой войной эрцгерцог Франц-Фердинанд рассматривал вариант передачи Трансильвании Румынии, что скрепило бы его дружбу с Румынией[1138]и ослабило бы венгров, которых он ненавидел. Эрцгерцогу также нравился Кароль, который позаботился о том, чтобы его герцогиня София была принята в Бухаресте со всеми королевскими почестями, в которых ей отказывал Франц-Иосиф[1139]. Такие надежды были иллюзорными: венгры никогда не согласились бы потерять то, что многие из них считали колыбелью венгерского народа. Не к лучшему для будущего тайного союза, венгры продолжали отказывать румынам, проживавшим на их территории, в политических правах. До 1914 г. 3 млн румын в Венгрии имели пять депутатов в венгерском парламенте, тогда как 10 млн ее говорящих на венгерском языке жителей – почти 400[1140].

Соседка Румынии на юге – Болгария была ближе к России на начальных этапах своей независимости. Болгары, в отличие от румын, которые говорили на языке романской группы и считали себя потомками римских поселенцев, говорили на славянском языке, близком к русскому, и искали у России поддержку и содействие в их борьбе в 1870-х гг. за освобождение от османского владычества. И в 1878 г. хотя мечты болгар о большой и независимой Болгарии развеялись, к несчастью для будущей стабильности на Балканах, сами болгары придерживались веры в то, что единственными справедливыми границами для их страны являются те, которые были у нее непродолжительное время. В 1880-х гг., несмотря на возражения России, которая выдавала себя за покровителя Болгарии, болгарское правительство взяло под свое управление османскую провинцию Восточную Румелию. Царь Александр III, отец Николая, был в гневе. Он не только лишил принца Александра, который был отозван из Германии, чтобы править Болгарией, звания в русской армии, но и сделал все возможное, чтобы сместить его с болгарского трона. В 1886 г. царь добился успеха, и на следующий год Болгария выбрала другого немецкого принца, который стал широко известен своим подданным и всей Европе как Фердинанд Лисицата. Отношения между Болгарией и Россией оставались прохладными. С точки зрения России, она потратила ресурсы и пролила много крови русских в войне с османами, чтобы освободить болгар, которые повели себя ужасно неблагодарно. К началу ХХ в. русские, несмотря на все разговоры о славянском братстве, все больше видели в Болгарии с ее отчетливой заинтересованностью в отделении Македонии от Османской империи угрозу стабильности на Балканах, договору России с Австро-Венгрией о статус-кво на Балканах от 1897 г. и безопасности проливов.