Он надеялся, что это было так неприятно, как они того заслуживали.

Возобновившийся гром его артиллерии накатывал волнами, когда артиллерийский огонь маршировал взад и вперед по разрушенной обороне. Один из снарядов углового орудия попал в погреб с боеприпасами, и в результате взрыва образовался огромный огненный шар, а также было обнаружено что-то легковоспламеняющееся, несмотря на проливной дождь последних нескольких дней. Истшер предположил, что в процессе взрыва погибло или было искалечено немало людей, а поднимающийся более часа после взрыва дым все еще был густым.

Он отвернулся и обвел двойной трубой ожидающие колонны.

Их было три. Колонна левого фланга состояла из трех рот добровольцев 1-го полка Гласьер-Харт. Вторая, та, что посередине, состояла из 2-го и 3-го батальонов 1-го полка ИЧА, в то время как три роты 37-го пехотного полка полковника Бринтина Хауэйла армии республики Сиддармарк образовывали колонну правого фланга.

Генерал Уиллис послал полк Хауэйла в обход по грязным, скользким тропам предгорий именно для этого момента. В основном для того, чтобы гарантировать, что АРС будет представлена в атаке, но у 37-го пехотного были свои личные — и конкретные — причины. Некоторые из его бойцов (не так много, учитывая, как мало уцелело из первоначального 37-го) помнили ущелье Силман, и все они прошли через разрушения западного Шайло. Как и у людей Гласьер-Харт Бирка Реймана, у 37-го были счеты с людьми, которые предали республику, и они были готовы принять оплату только единственной монетой.

В каждой из этих колонн было от тысячи трехсот до двух тысяч человек, и еще четыре тысячи ожидали в подкреплении. Каждую колонну поддерживали четыре его взвода пехотной поддержки, и он позаботился о том, чтобы все люди были в достаточном количестве снабжены ручными гранатами.

Он смотрел на них несколько секунд, видя различия между ними. Его чарисийцы и люди Гласьер-Харт, которые тренировались вместе с ними, развернули тучи стрелков, чтобы прикрыть свои колонны. Они были уже на добрую сотню ярдов впереди основного отряда, рассредоточенные, чтобы воспользоваться особенностями местности и воронками от снарядов, в то время как они вели непрерывный, яростный огонь по наблюдателям лоялистов Храма, притаившимся вдоль разрушенного бруствера. 37-й был в более открытом строю, чем допустило бы любое каре пикинеров, но он оставался более плотным, чем другие колонны, его бойцы были менее довольны тактикой ИЧА. Он также был более щедро украшен штандартами рот и взводов, и он увидел дополнительные кроваво-красные ленты, развевающиеся на ветру у каждого знамени.

Он знал, что означают эти ленты, и медленно опустил свою двойную трубу.

— Хорошо, Жаксин. Подайте сигнал.

* * *

Сигнальная ракета описала дугу в небе, оседлав ленту дыма, и взорвалась почти прямо над фортом Тейрис.

Бирк Рейман наблюдал, как она взорвалась, и цветок пламени был встречен глубоким, голодным лаем. Он зарычал из глубины человеческих животов, а затем горны ИЧА дали ему крылья. Они звучали ясно и резко, сигнал к наступлению падал каскадом их нот, и обученные чарисийцами горнисты 1-го добровольческого полка Гласьер-Харт по очереди подхватили призыв.

У 37-го пехотного полка не было горнов. АРС использовала барабанные сигналы, и их глубокий горловой гром был грохотом землетрясения под высоким, настойчивым хором горнистов. И все же, несмотря на то, что Сиддармарк использовал барабанные сигналы, в каждом полку также были свои волынщики, и при случае их тоже можно было использовать для передачи приказов. Как сейчас, — подумал Рейман, когда в свирепом, пронзительном голосе боевых труб 37-го полка зазвучали ноты «Пик Колстира».

«Пики Колстира» датируются первой войной между Деснаиром и республикой, которая началась так катастрофически для Сиддармарка, что деснаирцы были загодя уверены в своей окончательной победе. Чтобы побудить республику признать неизбежное, деснаирский командир принял капитуляцию тысячного гарнизона сиддармаркского города Колстир, расположенного в четырехстах милях от границы провинции Шайло, на почетных условиях. И когда гарнизон вышел и сложил оружие, он выбрал по одному человеку из каждых десяти… и не убил его. Затем он сжег город и отправил сотню выживших из его гарнизона обратно к своим собратьям без правых рук в качестве четкого предупреждения о том, что произойдет с республикой в целом, если она не откажется от борьбы.

К несчастью для Деснаирской империи, республика извлекла из его послания несколько иной урок, и результатом стали «Пики Колстира». В мирное время это было мрачным напоминанием о цене долга; в военное время это был марш, который играли военные трубы, когда республика Сиддармарк намеревалась не брать пленных. Сиддармарк никогда не был особенно склонен к жестокостям, но и не стеснялся репрессий перед лицом чужих зверств. Деснаирцы усвоили этот урок на собственном горьком опыте; бойцы 37-го пехотного полка намеревались также обучить этому гарнизон форта Тейрис.

Жаль, что у них будет так мало времени, чтобы извлечь выгоду из этого урока.

Бирк Рейман был не единственным человеком, который узнал «Пики Колстира», и рев, который поднялся от штурмовых колонн, должен был привести к тому, что небо обрушилось на обломки. На мгновение Рейман действительно пожалел людей внутри этих укреплений, когда они услышали этот голодный звук.

Но только на мгновение.

— Хорошо, Сейлис. — Ему пришлось повысить голос, чтобы его услышали, но слова прозвучали неестественно спокойно, почти холодно, и Траскат спокойно посмотрел на него. — Давай поговорим об этом. Полк будет продвигаться вперед.

Дорога Хармич-форт Тейрис, земли Саутмарч, и город Сиддар, республика Сиддармарк

Герцог Харлесс уставился на депешу в своих руках и попытался осмыслить ее содержание.

Оно было коротким, и не только потому, что пришло от виверны. Депеши, доставляемые вивернами, обычно были скупы на количество слов, но это было нечто большее. Это была краткость человека, который знал, что у него очень мало времени, чтобы составить его.

Он слушал, как дождь барабанит по крыше его павильона. Это был не ливень последних нескольких дней, но его было более чем достаточно, чтобы помешать земле даже подумать о высыхании. И, по его признанию, более чем достаточно, чтобы распространить еще больше болезней в рядах его армии. Приданные армии Шайло паскуалаты делали все, что мог сделать кто-либо, но было просто невозможно провести двести тысяч человек со всеми их тягловыми и мясными животными через эти проклятые зимние дожди без того, чтобы эти люди не заболели. Темп, с которым он гнал их, только усугублял ситуацию, а голод, усталость и отсутствие сухих дров — все это вместе взятое подтачивало силы его армии с каждой пройденной милей.

Он положил депешу на свой полевой стол, откинулся на спинку мягкого кресла, закрыл глаза и ущипнул себя за переносицу.

Депеша была восьмидневной давности. Столько времени потребовалось, чтобы добраться до вивернария в Тревире, в семистах милях у него в тылу, а затем догнать его. Как бы ни раздражало Харлесса это признание, им повезло, что сэр Фастир Рихтир догадался послать Уолкиру вивернарий с вивернами — в сопровождении целой кавалерийской роты, чтобы убедиться, что он прибыл, — прежде чем позволить еретику Ханту запереть себя в Тревире в июне прошлого года. Вероятно, это была единственная предусмотрительная вещь, которую ему удалось совершить, но она доказала свою ценность.