И это вернуло его к истинной причине его колебаний.

У них было слишком много счетов, чтобы сводить их с такими же людьми, как те, что были в форте Тейрис. Если бы он отпустил их, позволил им возглавить штурм, маловероятно, что они были бы заинтересованы в захвате пленных. Это показалось ему плохим способом уважать желание его монархов свести к минимуму встречные расходы. С другой стороны….

Полагаю, нам просто нужно посмотреть, насколько разумно чувствуют себя Уолкир и Ванхейн. В конце концов, состоится ли вообще атака или нет, будет зависеть от них, по крайней мере, в такой же степени, как и от меня. Как и последствия любой атаки.

Он улыбнулся всего на мгновение — улыбкой, которая сильно напоминала улыбку Бирка Реймана, — и зачерпнул еще одну ложку каши.

* * *

— Есть сигнал, сэр! — крикнул сержант, и Рейман кивнул.

— Время объявлять подъем, Сейлис. Окажите нам честь, пожалуйста.

— Думаю, люди предпочли бы, чтобы это сделали вы, сэр, — ответил Траскат. Рейман вопросительно посмотрел на него, но выражение лица майора было серьезным. — Ребята знают, кто завел нас так далеко, сэр. Они считают, что вы наш талисман на удачу. Мы же не хотим, чтобы они подумали, что мы сделали что-то, чтобы сглазить это в последнюю минуту, не так ли?

Рейман фыркнул, пытаясь спрятаться за грубым выражением лица, и подошел к лакированному деревянному ящику, покрытому бисером дождя. На его боку, на конце медной трубки, было металлическое кольцо, а от него тянулся длинный шланг с взрывателем на конце. Шланг был сделан из холста, и его функция заключалась не просто в том, чтобы предохранять взрыватель внутри него от сырости, хотя он был сильно покрыт гидроизоляцией из смолы, чтобы помочь ему сделать именно это.

Он наклонился, просунул указательный палец в кольцо и глубоко вдохнул, позволяя сырому влажному воздуху осесть на дне легких.

— Огонь в дыре! — объявил он и потянул.

Фрикционный запал воспламенил горючий фитиль — хлопчатобумажную нить, пропитанную порохом, — в центре фитильного шланга, а сам шланг удерживал тепло и газы сгорания. Вместо того, чтобы вырваться в открытую атмосферу, они выбрасывались вперед по шлангу, чрезвычайно ускорив скорость сгорания, и раскаленное добела сердце ярости понеслось прочь от деревянного ящика со скоростью более трехсот футов в секунду.

Никто не видел его приближения, потому что тот же самый фитильный шланг, который ускорил его горение, скрыл его от любого наблюдающего глаза, и это означало, что не было никакого предупреждения, прежде чем он достиг зарядов, которые 1-й добровольческий полк Гласьер-Харт установил у основания последнего земляного бруствера защитников.

* * *

Лейрейс Уолкир только что сел за невеселый завтрак с Нейклосом Ванхейном. Еды было больше, чем зимой, но не так много. Кавалерия полковника Синджилтина заслужила за это большую похвалу; они были слишком заняты сжиганием заброшенных ферм еретиков, чтобы думать об урожае, который мог быть собран с них вместо этого. Однако не качество провизии создавало уныние, почти зримо нависшее над столом для завтрака.

Уолкир подождал, пока отец Нейклос произнесет благословение, затем взял свою чашку с чаем и постарался не поморщиться, делая глоток.

— Сколько вреда они причинили прошлой ночью, Лейрейс? — спросил Ванхейн через мгновение.

— Я еще не видел отчеты. — На этот раз Уолкир скорчил гримасу. — Однако не ожидаю, что они будут хорошими. Эти пушки на холмах изрешетили южную и восточную стены. Есть бреши, особенно на юге, через которые можно было бы пропустить взвод кавалерии Синджилтина. Если, конечно, у него еще есть лошади.

Потери среди ограниченного запаса лошадей кавалерии были тяжелыми еще до того, как еретики захватили третью линию укреплений, на большинстве которых были выставлены пикеты.

Выражение лица Ванхейна напряглось, и он отхлебнул свой собственный «чай». Он был так взволнован, что даже не заметил ужасного вкуса.

— Моральный дух страдает, — сказал он, опуская чашку. — Я слышу это от всех капелланов. Это не потому, что они готовы сдаться; их просто сильно избивают без какой-либо возможности нанести ответный удар.

— Знаю, — вздохнул Уолкир. — Валвердей полностью за то, чтобы совершить вылазку против орудий еретиков, и я бы хотел, чтобы мы могли, но у них по меньшей мере тысяча пехотинцев, окопавшихся между нами и батареями, а эти склоны чертовски близки к вертикали и голые, как столешница. Они уничтожат любые колонны, которые мы отправим. Я подумывал о ночной атаке, но эти их проклятые ракеты Шан-вей означают, что они все равно заметят наше приближение и разорвут нас на части на склонах. И здесь, внизу, ситуация не лучше. Я даже больше не пытаюсь охранять брустверы, за исключением дозорных на самых защищенных позициях, которые они могут найти. У меня есть подразделения, расположенные в блиндажах вдоль основания стены, чтобы отразить любое нападение, но у них строгий приказ не выставлять себя напоказ по какой-либо другой причине. — Он поморщился. — Выставить людей на огневую позицию только дало бы снайперам-еретикам возможность попрактиковаться в стрельбе по мишеням, и я сомневаюсь, что это хоть как-то помогло бы нашему моральному духу.

— Это была не критика, Лейрейс, — тихо сказал Ванхейн. — Только информация.

— Знаю, отец. — Уолкир сделал еще один глоток из своей чашки. — Однако нет смысла притворяться, что мы не вляпались в неприятности самой Шан-вей. Наши фитильные ружья и арбалеты полностью уступают их винтовкам. Я приказал зарядить орудия — те, которые артиллерия еретиков еще не разрушила, — но еретики не дают им никаких целей. Я оставляю их для использования против любого нападения, которое они решат предпринять, и просто надеюсь, что дождь не доберется до зарядов. И это действительно лучшее, на что мы можем надеяться с нашими фитильными замками. Если еретики решат атаковать позицию, чтобы действительно выйти туда, где мы сможем до них добраться, мы можем сильно навредить им. Если они останутся там, где они есть, и продолжат обстрелы и стрельбу, мы ничего не сможем сделать, кроме как присесть на корточки и принять это.

— Я боялся, что ты это скажешь. — Ванхейн слабо улыбнулся.

— Хорошая новость заключается в том, что они тратят много боеприпасов и времени. Чем дольше они не пытаются напасть, тем ближе становится герцог Харлесс, — сказал Уолкир, изо всех сил стараясь казаться оптимистичным. — И если они попытаются напасть, у нас наконец-то будет шанс пустить им кровь. Мне не больше, чем тебе, отец, нравится терять людей десятками и десятками. Но пока мы все еще сидим здесь, мы делаем свою работу и…

Оглушительный раскат грома вырвал его из кресла на полуслове.

* * *

— Что ж, это было впечатляюще. — Выбор слов герцогом Истшером мог бы показаться легкомысленным, но его тон — нет. — Напомни мне поздравить полковника Реймана и его людей, Ливис. Мы гордимся ими.

— Конечно, ваша светлость, — ответил капитан Брейнейр.