Прекрати это, — строго сказал он себе. — Да, ты ненавидишь этого человека. И, да, трудно не думать о каких-либо ошибках, которые он не смог совершить. Но ты все еще подчиняешься его приказам, и это все еще твой долг — вести войну с еретиками. Так что, возможно, тебе стоит попытаться сосредоточиться на том, как сделать это, несмотря на его ошибки, вместо того, чтобы зацикливаться на том, как сильно ты предпочел бы свернуть ему шею.

— Сэр Рейнос. Отец Суливин. — Харлесс встал, чтобы поприветствовать их, что было улучшением по сравнению с его последней встречей с Алверезом. — Спасибо, что пришли, хотя, боюсь, новости серьезные.

Алверез почувствовал, как выражение его лица напряглось, и герцог мрачно кивнул.

— Форт Тейрис пал восемь дней назад, — сказал он ровным голосом. — Генерал Рихтир отправил сообщение из Тесмара, как только посланная виверна достигла Тревира. — Его губы сжались, обнажив зубы. — Вместе с ней он отправил копию последней депеши отца Нейклоса. Генерал Уолкир был уже мертв, когда ее отправили.

Желудок Алвереза превратился в ледяную пустоту, когда Харлесс продолжил.

— Очевидно, еретики загнали гарнизон обратно в форт и внутренние сооружения, затем прорвали стены форта и призвали генерала Уолкира сдаться. Он, конечно, отказался, и еретики ворвались в проломы. Отец Нейклос говорит, что трубы Сиддармарка звучали как «Пики Колстира», когда он отослал виверну прочь.

Пустота в желудке Алвереза превратилась в один зазубренный кусок льда.

«Пики Колстира». Неудивительно, что голос Харлесса звучал так, словно его вырубили из камня тупым топором. Деснаирская армия имела больше опыта войн с республикой, чем кто-либо другой, и довольно много этого опыта после резни в Колстире, устроенной предком графа Хэнки по материнской линии, если Алверез правильно помнил, было не очень счастливым. Эта новость также не наполнила Алвереза радостью, учитывая то, что она подразумевала для будущего. Сиддармарк всегда пользовался репутацией людей, придерживающихся законов войны, даже в своих конфликтах с Деснаиром, прибегая к репрессиям только при серьезной провокации. Действительно, если отчет отца Нейклоса был точным, это был всего лишь шестой раз, когда АРС запускала этот марш на поле битвы.

Алверез сомневался, что этот будет последним.

Конечно, этого не произойдет, — сказал он себе. — Это такая война, и еретики они или нет, я действительно не могу винить их за такую реакцию. Я убью всех безродных ублюдков голыми руками, но нет смысла притворяться, что я бы не отреагировал точно так же на их месте.

— По лучшим оценкам отца Нейклоса, число еретиков составляет примерно семнадцать тысяч, — продолжал Харлесс. — Барон Клаймхейвен и я обсудили то, что отец Нейклос смог рассказать нам о бомбардировке еретиков, и очевидно, что они должны быть хорошо снабжены артиллерией. В то же время они, должно быть, израсходовали много боеприпасов, и сомневаюсь, что они смогут легко их пополнить. Уверен, что они узнали о нашем приближении и использовали так много боеприпасов, потому что отчаянно хотели захватить форт Тейрис и обеспечить контроль над ущельем Охадлин до того, как мы сможем прибыть. Это, вероятно, также объясняет их готовность штурмовать форт, что, должно быть, стоило им больших потерь. К сожалению, им удалось захватить форт. Они сделали это восемь дней назад, и мы все еще находимся в пяти днях от ущелья, даже при наших нынешних темпах марша. Это означает, что у них будет более двух полных пятидневок, чтобы подготовить свои позиции, прежде чем мы сможем добраться до них, а наши войска сильно устали от напряжения при таком быстром передвижении.

— Поскольку мы все равно не можем помешать им копать, что бы мы ни делали, я предлагаю сделать паузу на пятидневку. Мы дадим отдых людям, постараемся их прилично накормить, прежде чем возобновим наступление.

Челюсть Алвереза сжалась. Часть его хотела возразить, но Харлесс действительно говорил разумно. Они проиграли гонку за освобождение форта Тейрис, и злиться из-за того, чья это была вина, было бы бессмысленно. Теперь их задача состояла в том, чтобы вернуть его обратно, а для этого им нужна была армия, готовая сражаться. Он знал это, но это знание не могло предотвратить приступ тошноты, который он почувствовал при мысли о том, что снова столкнется с окопавшимися еретиками с казнозарядными винтовками и артиллерией нового образца.

— Мне не нравится мысль о нападении на укрепления чарисийцев, — сказал Харлесс с откровенностью, которую Алверез счел умеренно удивительной. — Мы видели в Тесмаре, насколько дорогим это может быть. Но, честно говоря, Тесмар был вспомогательной целью. Форт Тейрис — нет. Мы могли бы позволить себе отменить это нападение, вместо того, чтобы платить цену за то, чтобы вернуть его домой, но нам нужно ущелье Охадлин, и если оценка их сил отцом Нейклосом была точной, их, вероятно, осталось не более десяти-пятнадцати тысяч человек после нападения. Это означает, что мы превосходим их численностью более чем в десять раз, несмотря на наши потери на марше. Более того, у нас есть сокрушительное преимущество в кавалерии, и я готов его использовать.

— Я согласен с вашими намерениями, ваша светлость, — сказал отец Суливин через мгновение, — но при всем уважении кавалерия, конечно, будет менее эффективна при атаке окопов, чем это было бы в чистом поле.

Алверез был благодарен своему интенданту за то, что тот обратил на это внимание, но Харлесс снова удивил его.

— Совершенно верно, отец, — согласился деснаирец. — Однако у еретиков есть свои проблемы. Мы всего в одном дне пути от канала Бранат, и я намерен послать несколько тысяч кавалеристов графа Хеннета вверх по нему, охраняя шлюзы и выжигая всех еретиков на своем пути. Он также пошлет войска по главной дороге Хармич — форт Сент-Клейр, которая предлагает потенциальный маршрут через Бранат в тыл форта Тейрис. Посмотрим, захотят ли они сидеть в ущелье, когда мы захватим весь канал и пригрозим обойти их сзади.

Он тонко улыбнулся, и почти вопреки себе Алверез почувствовал, что кивает, хотя Харлесс, вероятно, был чересчур оптимистичен. На месте еретиков Алверез был бы готов пожертвовать всем каналом в качестве цены за удержание ущелья Охадлин, и армия Шайло никак не могла выдержать зимнее наступление через Бранат, что бы ни думали Харлесс или Хеннет. Но еретики могут этого не понимать… И если бы они отвели такие значительные силы от реки Дейвин, кавалерия Хеннета могла бы просто пройти весь путь до озера Гласьерборн или даже в тыл армии, противостоящей епископу воинствующему Каниру. Маловероятно, что он смог бы обеспечить себя припасами, если бы сделал это, но Стонар и его союзники должны были быть чувствительны к подобной угрозе.

И если предположить, что оценка Харлессом численности еретиков хотя бы отдаленно верна, у нас есть силы уничтожить их даже в ущелье, если потребуется, — жестко подумал он. — Это будет некрасиво, это будет дорого стоить, и я чертовски хорошо знаю, чья пехота заплатит большую часть цены, но это можно сделать, особенно если Харлесс позволит мне управлять этим делом. Во-первых, семнадцать тысяч человек — это слишком мало, чтобы помешать мне окружить их пехотой через холмы. Я бы не хотел пробовать это с деснаирской пехотой, но мои парни достаточно устойчивы для этой работы, и как только мы закроем ущелье с обоих концов, еретики будут похожи на крысопауков, согнанных в мешок для утопления.