Веслав похолодел: он же знал, что Мор не пустит к Древу просто так. Знал, что Чернобог прибережёт куда более страшное испытание, нежели загадки стражниц Светомира.

Любомир и Вель, не понимая, что происходит, ступили назад.

– Убей, – повторил Светозар, прорываясь сквозь Песнь Дрозда и шёпот Тьмы, велевшей ему защитить Смерть Бессмертного. – Иначе я убью тебя. Я больше не могу бороться с болью…

Веслав не успел ответить, как сын Леса возжёг тояг и атаковал князя, который, едва выхватив из ножен меч, отбил белым клинком золотой посох Светозара.

– Отец Сварог! Светозар, опомнись! – выкрикнул Любомир и шагнул к сыну Леса, который, резко развернувшись, увидел вместо молодого богатыря безобразную навь.

Не в силах больше бороться с мукой и шёпотом, Светозар, прорычав Слово, что вырвало из груди и боль, и тьму, бросил его на не ожидавшего Любомира. Богатырь не успел даже положить руку на рукоять меча, как чёрные Слова сковали его и повалили на землю. Не успел защитить друга и Вель, который с немым оцепенением смотрел то на сына Леса, то на пытающегося порвать ворожбу Любомира: чем сильнее старался освободится сварогин, тем крепче опутывала его тьма.

Дрозд, кружа над сварогинами, с ужасом чирикал.

– Я здесь, Светозар! – крикнул сыну Леса Веслав, и Светозар обернулся. Но вместо лица юноши князь увидел безобразный, покрытый шерстью цвета дубовой коры лик то ли зверя, то ли умертвия с горящими янтарными глазами.

Оборотень, которого покусали мавки. Хранитель сундука, которому было известно о Неяви всё, благодаря чему дети Сварога выжили в Нижним Мире.

От осознания у Веслава закружилась голова, но Светозар, вновь озарив тояг светом, с рыком бросился на князя. Веслав, клинком отведя Светозаров тояг, резко ударил ребром меча противника в бок, отчего оборотень, заскулив, пал на землю.

– Вспомни, кто ты! – крикнул ему князь, не в силах сделать решающий выпад.

Светозар поднял взор: медные доспехи на сыне Леса натянулись, между пластинами торчала шерсть, а глаза налились безумием.

– Я – твоя смерть, – прохрипел он и, рыча, прыгнул на Веслава.

Прыжок был слишком резким, а выпад тояга слишком сильным – Светозар выбил меч из рук князя и, завалив Веслава на землю, приставил свой посох к его горлу. Хватка оборотня сдавила сталью, и князь не мог сопротивляться.

– Вспомни, кто ты, – хрипел Веслав, смотря в янтарные глаза, в которых, казалось, ни осталось ничего человеческого. – Светозар, опомнись!

– Я должен защитить своего Благодетеля, – прошептал сын Леса и занёс тояг над Веславом.

Князь готовился проститься с жизнью, смотря в янтарные глаза, которые вдруг расширились от боли: грудь Светозара пронзил белый меч. Оборотень, зарычав, спрыгнул с Веслава и обернулся к обидчику: Вель, с ужасом глядя на Светозара, в котором по-прежнему торчал его клинок, пятился назад.

– Ты, – прохрипел, шатаясь, Светозар: сын Леса шёл к Велю, который, смотря на отлетевший в сторону меч Веслава, медленно двигался к оружию. – Ты…

Дрозд обезумевши метался в воздухе.

Но силы покидали Светозара с каждым шагом, свет тояга померк, шерсть исчезала, а глаза сделались человеческими. Посох выпал из руки сына Леса, а очи наполнились слезами. Вель остановился.

Веслав, с трудом поднявшись, смотрел на вновь принявшего человеческий облик Светозара, и чувствовал, как душу сковали невыразимая мука и отчаяние.

– Я внял Тьме… – прошептал Светозар, и Дрозд взволнованно закружил вокруг сына Леса, который от бессилия пал на колени.

Алая кровь текла из-под медных доспехов Светозара, растекаясь ручейками по серому камню, что от того оживал: обращался в поросшую травой землю, наполненную жизнью.

Светозарова ворожба, сковавшая Любомира, опала, и витязь, поднявшись, замер, во все глаза смотря на небывалое зрелище: трава, которой порос остров, вьюнами оплетала сидящего на коленях сына Леса. Она цеплялась за его одежду, овивала руки, ноги и торчащий из груди меч Веля и, наконец, скрыла макушку от глаз, превратив человека в раскидистый благоухающий куст.

Дрозд, кружа над Светозаром, плакал, а дети Сварога не могли пошевелиться.

Куст зацвел золотом, и Веславу почудилось, будто выглянуло солнце. Подул лёгкий тёплый ветер, что подхватил золотые лепестки цветов и понёс их к высокой кроне Дуба – к Древу летела сияющая лента Света. Когда Свет достиг чёрных листьев, окружающая их ворожба пала, обратившись пеплом, опустившемся на землю, будто первый снег. Невероятный гром потряс мир, корни Древа вздыбились, разворотив землю, и сварогины, едва увернувшись от них, оказались на земле.

Ещё один раскат грома погрузил мир в кромешный мрак, земля содрогнулась вновь, и Веслав открыл глаза: перед ним среди поднявшихся корней стоял громадный скованный цепями сундук, за которым можно было различить очертания сияющего гроба.

Цепи сундука с грохотом пали.

* * *

Тьма догоняла.

Окружала, скрывая Солнцеград. Тянула скрюченные руки и шептала смертью.

Злата на бегу отбила Словом тьму, но сил у царевны почти не осталось, и серебряное кружево ворожбы исчезло в настигающем мраке. Рядом вскрикнул кто-то из бегущих следом стражников, но Злата не успела обернуться: девушка, споткнувшись, упала, и ледяная тьма накрыла с головой.

Цепкие руки умертвия тут же обхватили шею, не давая дышать. Царевна из последних сил отбивалась, пыталась ворожить, но навий было слишком много, а Слово Бессмертного, что он даровал своей юной наложнице, слишком сильно.

Мертвецы, завывая, придавили Злату к земле.

– За храбрость твою… – шелестела Тьма, но Злата с трудом разбирала слова. Царевна, вцепившись в душившие её руки, изо всех сил пыталась скинуть с себя мертвеца. Злата отчаянно шептала, взывая к Свету, и серебряное кружево тускло разгоралось.

– За храбрость твою, – властно молвила Тьма, и ворожба померкла, – я убью тебя первым…

– Что? – прохрипела в ответ Злата, пытаясь разглядеть хоть что-то в непроглядном мраке, и на мгновение ей привиделось лицо странного старца с копной седых волос и широким носом, которое, обратившись в серебряный свет, исчезло во тьме.

– Я убью тебя первым, великий хан, – проговорил голос, и Злата узнала в нём отца. От потрясения царевна перестала сопротивляться тьме, что открыла её взору полуразрушенный серый город, на площади которого подле лобного места толпился народ. Утро моросило холодным дождём, смешанным со снегом.

Люди смотрели на казнь, что вершил её отец: одержавший победу Драгослав стоял возле закованного в кандалы раненого хана; рядом пытался освободиться Яромир и покорно ждал своей судьбы белый, как смерть, израненный и грязный Мухома Заяц.

– Я почту твою храбрость и убью тебя первым, великий хан, – сказал Кощей и, примеряясь, положил на шею Тевура лезвие. – Ты будешь преданным слугой.